Новгородские былины

Уж как жил-де был Буслай до девяносто лет,
Девяносто лет, а зуба да во рту-ту нету ли.
С Новым городом Буслай нынче не споривал,
С мужиками-то ле со новгородскима.
5 Да состарилсе Буслай, дак всё преставилсе.
Оставалосе его дитя любимоё,
Молодой де Васильюшко Буслаевич,
Со своей де со родной со матушкой,
Да с Мамельфой де нынче да Тимофеёвной.
10 Стало Василею тепериче двенадцать лет,
Он по улочкам с ребятами побегивал,
Он ле шуточки-то шутил да нехорошия:
Кого хватит за руку, да руку выдернёт,
Кого дернет за ножку, да ногу вывернёт,
15 Голову-ту ударит, голова с плеча-то ле,
И бежит де ребёнок без головы домой.
Говорят тогда мужички новогородския:
— Не наполнить нам будет Новагорода дитями ли!
И приходили мужики ко Васильевой матушки:
20 — Ах ты го еси, Мамельфа да Тимофеёвна,
Уж как сын-от твой шутит шуточки нехорошия,
Бесповинно калечит наших малых деточёк,
Не наполнить будет нам нынче ведь Новгород.
И если не уймешь ты своего Ваську Буслаева,
25 То мы забросим ле Ваську да прямо в Волхово!
Дождалася его мамонька родимая,
Говорит ему она дак таково́ слово́:
— Уж ле что же ты, мой сын, бегашь да со ребятами?
Уж как шуточки ты шутишь да нехорошия,
30 Ай хотят де мужики бросить тебя в Волхово!
Ты бы лучше прибрал себе дружинушку,
А то долго ли тебя дак сбросить в Волхово!
Говорит ле тут ле Васенька Буслаевич:
— Я де мамонька тепериче послушаю.
35 И заваривал он пива, да пива пьяного,
Наварил он тепере да пива крепкого.
Наливаёт он бочки да сороковочки,
И как ставил он бочки да на круто крыльцо,
Сам садилсе за столы да за дубовыя,
40 И писал он ярлыки да скорописчаты,
И привязывал ко стрелочкам коленыим,
И стрелял де он стрелочки по Новугороду.
А как люди были теперь в церквах во божиих,
Да пошли де из церквей по Новугороду,
45 Находили они стрелочки каленыя,
Находили на стрелочках те ярлыки,
Там написано Васильевым-Буслаевым,
Всех зовет себе на пир; дак тут идут к нему,
А идут к нему на пир дак всё стары и малыя.
50 Ай увидал де Василий да сын Буслаевич,
Говорил себе ле он дак таково́ слово́:
— Не напоить мне будет весь дак Нов ле город-от!
Выходил Василий на круто крыльцо,
А и брал он ведь вяз дак во двенадцеть пуд,
55 Говорил-де ле сам дак таково слово:
— Если стерпит кто мой вяз дак буйну голову,
Тот ко мне зайдёт да и будет мой названой брат.
Говорят тогда мужики дак про себя собой:
— А не у́пито ле будёт, да не уезжано!
60 А на век-то ле увечье да будёт нажито!
Все пошли назад от Васеньки во Нов ле град.
А навстречу бежит им Костя Новоторжанин:
— Каково вы у Васьки упили, каково у́ели?
— Мы не у́пили у Васьки да не у́ели,
65 А на век только увечье да мы всё нажили.
Забегаёт тут Костя да на широкий двор,
Распахнул он тут бочку да с пивом крепкиим,
Да почерпнул он то пиво да полтора ведра,
Подносил-то к устам своим саха́рныим.
70 А и брал-де Васька да свой червленый вяз,
А и бил-то он Костю-то буйну голову.
Устоял-де детина, да не ворохнетце.
Во руках его ли чарушка не сплещетце.
Говорит Васька ле Кости да Новоторженину:
75 — А и будь же ты мне, Костя, дле е милой друг.
Заводил он во свои-ти да во палатушки,
Ай садил его за столы-ти да за дубовыя,
Ай поил кормил его да нынче досыта.
Прибегаёт ко Васьки Потаня да хроменькой.
80 Распахнул де он бочку да сороковочку,
Почерпнул он тут пива да полтора ведра.
Подскочил де к Потане и ли всё хроменьку,
А и стал-то бить его вязом да по хромым ногам.
Устоял тут детина, да не ворохнетце.
85 Полна чарочка-то пива, да всё не сплёщетце.
Заводил он Потаню да в свою све́тлицу,
Ай садил его за столы-то да за дубовыя.
И прибежал на двор ко Васьки Фома горбатенькой.
Не сошел больше Васька да со крута́ крыльца,
90 Только звал он Фому во свою во горницу.
И набрал Васька дружинушки двадцать деветь молодцов,
А ле сам-то стал над нима-ти тридцатыим.
Говорил Васька ле им нынче таково слово́:
— Нам теперече боятьце да будёт некого!
95 Цветно платьё они носят да с одного плеча,
Пьют-едят-де ле с ним дак с одного стола.
Услыхали мужики новогородския,
Что прибрал-де как Васенька дружинушку,
Собирались они дак /в/ место тайноё,
100 Стали думать они думу, да думу крепкую,
Говорят сами промежду собой дак таково слово́:
— Не задумал ли Васенька забрать под свои руки,
Под свои руки ле здесь да нынче Новгород?
Выходил ле тут на середь пола-то старчище,
105 А и стукнул он об пол трижды посохом.
Говорил сам ле слово, да слово мудроё:
— Накурить ведь надо нам да зелена вина,
И созвать нам надо ведь тепере Новгород.
А не будём только звать одного Ваську Буслаева,
110 Не придёт на пир, то Васька мыслит зло на нас,
А придет он к нам, то во хмелю дак он промолвитце.
Говорят тогда мужики новогородския:
— Что сказал старче, так и быть тому теперь.
Наварили они дак зелена вина,
115 Созывали на пир дак весь ле Новгород,
Не позвали только Васеньку Буслаева.
Услыхал Васька про пир мужиков новгородскиих
И пришел он ле к ним сам со дружиною.
— А и здравствуйте, мужички вы да новгородския.
120 Тут ответ держа́т ему: «званому честь большая здесь,
А незваному — тому дак всё ле места нет».
А и сами между собою да усмехнулися,
И садилсе Васька да со дружиною,
За столы ти садились да за дубовыи.
125 Наливали мужики дак зелено вино,
А и сами говорят да таково слово́:
— Кто дружит-де тепере да с Новым городом,
Тот пусть выпьет вина тепере да досуха.
И зашла о де ле хмель Василью да голову.
130 Говорил он мужичкам дак таково слово́:
— Ай и жили вы, мужики новгородския,
А за мною ведь быть всему дак Нову городу.
Ай ответ держа́т мужики дак таково слово́:
— Ай не быть-те за тобой дак Нову да городу,
135 Ты еще шибко младой, дак сын Буслаевич,
А теперече тебе нет у нас места в городи.
Тогда стал-де Василий да на резвы́ ноги́,
Да скричал сам Василий да громким голосом:
— Ай же вы, мужики теперь новогородския,
140 Уж я бьюся с вами дак о велик заклад:
Битьца-ратитьце со утра ле со раннёго.
И положили они заповедь великую
Ай сходитьце им заутро да на побоище.
И ушел-де ле Васинька с пиру домой,
145 Рассказал он своей мамоньки родимоей:
— Завтре битися я буду со всем Новогородом.
А взяла сына за белые за рученьки,
Отвела она Василья да во глубок погре́б,
И спит Васенька ле там, дак не пробудитце.
150 Уж идти надо ле им бы да на побоище,
Собралися мужики дак как на Волхов ли мост,
А всё Васенька ле спит, дак не пробудитце.
И дружинушка вступила да как в смертный бой с мужиками то,
С мужичками ступили новогородскими.
155 (Вот и) бьютце-дерутце они дак час-другой с ними,
А все нету Васильюшка Буслаева.
А мужички ти попетили дружинушку.
У дружинушки все головы прощёлканы,
Ай кушаками головы́ у них перевязаны.
160 Тут говорят де мужики новогородскии:
— Уж вы гой еси, дружинушка де Васькина!
Ай вас продал-то ведь Васька не за копеёчку,
Еще что же, братцы, Васька да за дурак такой.
В ето времё де Васькина служаночка,
165 За водой пошла она, да воду черпала,
Увидала побоище великое:
Мужики-ти де нынь новогородскии
Ай попятили Васькину дружинушку,
А дружина-та увидала да тут служаночку,
170 Говорят сами они ей дак таково слово́:
— Ты не выдай-ко ле нас дак на побоище,
Ты скажи-ко Василью, да пусть нас повыручит.
Ай побросала служанушка ведёрышка,
Побежала она скоро, да скоро-наскоро,
175 Прибегала к Василью тому де погребу,
Закричала сама дак зычным голосом:
— Ах ты гой еси, Василий, спишь, али так лежишь?
Ай твоя-то ле дружинушка бьетце ровно три часа,
А и головы-ти у них теперь прощёлканы,
180 Кушаками они да ле перевязаны.
Воспряну́л тогда от сна Васенька Буслаевич.
Он как выскочил тепере да вон на улицу,
Второпях-то ле не попала да сабля острая,
А попала ему-де ось тележная.
185 Побежал тогда на побоище великое,
Сам скричал-де Василий да громким голосом:
— А не я ведь вас выдал, мои всё ли братьица,
А как выдала моя родима мамонька!
Уж вы сядьте-ко на скамеёчки, отдохните-кось,
190 Я один за вас тепере да поработаю!
И заходила тут ось его тележная
Ай по тем ли мужикам новогородскиим.
Где махнет ле Василей, да там всё улица,
Отмахнет-де ле Васька, да тут переулочёк,
195 И уло́жил мужиков, дак ровно счету нет,
Приуныли мужики новогородскии,
И повесили они дак буйны головы:
— От беды бы-к нам тепериче избавитьце,
Насыпали они дак чашу жемчуга,
200 Ай втору ту ле чашу да красна золота.
Сами шли де ко тому дак ко Ондронищу,
Со подарочками ему дак со великими:
— Ты уйми-ко се своего любимого крестничка,
205 Ты оставь кось нас теперь-де здесь на се́мена!
Тогда брал от них подарочки немалыи,
И надел он на голову дак свою колокол,
И идет тут Ондронище на побоище.
Говорил ле сам таково ему слово-то:
210 — Уж ты стой-постой-ко се да ле всё детинушка,
Постоим мы еще, стоим, не хвастаём,
Ай воды тебе ле с Волхова не выпити,
В Новом городи тебе молодцов не выбити!
Отвечал ему тут Васенька Буслаевич:
215 — А и гой еси, любимый да крестной батюшка,
Знать несет тебя сюда дак как лиха судьба,
А я не дал тебе ле яица о Христова дни,
Так же дам же я тебе яица о Петрова дни!
И ударил по колоколу осищём,
220 Загудела-то ле медь, да вся потрескала,
Присежаёт Ондронище ко сырой земли,
Заглянул тогда Василей-от под колокол.
А у Ондронища во лбу глаз видно, век не было ли,
Насы́пали опять да чашу жемчуга,
225 А вторую-де чашу да красна золота,
Послали-де подарки да его матушки.
Говорили ей сами да таково слово:
— Ты Васильёва а де матушка, Мамельфа Тимофеевна!
Уж уйми ко се своёго сына́ любимого,
230 Ты оставь хошь нас тепериче на се́мена,
А и рады мы платить да вам со хлебника,
Ай на каждой год с него дак вам по хлебику,
Ай со колачника платить дак по калачику,
А еще бы платить дак вам ле дани-выплаты.
235 Побежала тогда она скоро да на побоище,
На побоище побежала, да все на Волхов мост.
Ай, сама то ле тут думат-да думу крепкую:
— Спереди зайти, так ему ле да все ль прилюбитце?
Уж зайду-ко я созади да добру ль молодцу!
240 И скочила назади на плечи молодецкия,
Говорила сама дак таково слово:
— Ты уйми-ко се, мой сын, дак ретиво́ сердцо́,
Упусти-ко свои дак как руки белыя,
А оставь-ко мужиков теперь на се́мена.
245 Опускались у Василья да руки белыя,
Выпадала да его нынче ось тележная,
Говорил-де сам своей мамоньки родимоей:
— Хорошо ты, моя мамушка, удумала,
Ты удумала, моя мамонька, сзади́ зашла,
250 Ай взялася за плечи́ да молодецкия.
Ай если бы спереди ты зашла, я второпях тебя,
Второпях бы да я тебя, в озо́рности,
И убил бы тебя за мужичка новогородския!
И мужики ти ле тут дак новогородскии
255 Ах с Василиём тепере да помирилися,
Помирилися с Васильём и покорилися,
А и стали платить ему со хлебника,
А и стали платить дак со колачника,
А еще платить ему стали да дани-выходы.