Новичок

Аллан вздохнул. В его памяти снова и снова прокручивался весь этот бой. Он отчетливо видел весь поединок до мельчайших деталей, точно так же, как был способен с ошеломляющей скоростью пробежать взглядом столбцы цифр и выдать результат без единой ошибки. Аллан заметил, что Бад только в самом начале сильно наседал на него. Нужно было уклониться, поднырнуть под руки Бада и самому коротко, резко ударить в корпус нападающего. А что было бы, если бы он ударил Бада в лицо, когда тот опустил почти до колена правую руку перед прямым ударом в челюсть?

— Мне бы хотелось еще раз повторить этот бой, — сказал Аллан. — Я вижу теперь так много моментов, когда мог легко достать его…

Несколько минут Кэйзи озадаченно молчал.

— Ты знаешь, кто такой Бад? — спросил он наконец.

— Нет.

— Он профессионал в тяжелом весе. Восемнадцать боев. Четыре победы по решению судей, два нокдауна и двенадцать нокаутов! Он никогда не проигрывал — никогда! И теперь — вот это! За один раунд!!!

— Конечно, это длилось довольно долго, — озабоченно сказал Аллан. — Но я же только начинающий, вы ведь знаете. И если…

Падди Кэйзи застонал.

— Сейчас ты пойдешь домой, — сказал он своему подопечному. — А завтра сбегаешь в свой банк и сообщишь им, что ты родился не для того, чтобы сидеть за счетами. Знаешь, малыш, я пять лет ждал, что это случится. Я ждал, когда ко мне придет настоящий боец. И вот ты пришел. Не слишком крупный, проворный — настоящая молния с кулаками! Ты не чувствуешь боли. И каждый кулак как молот! Знаешь, что будет через полгода? Ты станешь чемпионом мира! А теперь иди домой. Будь хорошим мальчиком. Завтра мы с тобой начинаем!

Глава 4 ПОКОРЕНИЕ ГОРЧИЦЫ

Аллан пришел домой, в свою маленькую комнату, и сел у окна. Он не включал света, хотя в комнате было темно хоть глаз выколи. Аллан хотел видеть ночной мир. Впервые в жизни им овладело такое желание. Как правило, после ужина он непременно прочитывал главу из какой-нибудь книги, чтобы потренировать свои неторопливые мозги. А потом Аллан переодевался в пижаму и ложился спать, следуя поговорке покойного отца: «Кто рано ложится и рано встает — здоровье, богатство и ум обретет». Но отец всегда с горечью добавлял:

— Если он, конечно, не круглый дурак…

— Угомонись, отец, — говорила тогда мать Винсента. — Как ты можешь говорить такое о своем собственном сыне, о нашем дорогом мальчике!

— Правда — как убийство, — отвечал отец. — Ее не скроешь.

Ни отец, ни мать не любили Винсента. У него был старший брат, Ральф, стройный, проворный и сообразительный. На него возлагались все родительские надежды, ему доставалась вся их теплота и привязанность. Пока он не умер от скарлатины.

— Если бы Ральф был такого сложения, как Винсент, он смог бы побороть болезнь, — сказал тогда доктор. И родители никогда не могли простить этого своему младшему сыну. Они все время невольно давали ему понять, что он не стоит и мизинца Ральфа. Поэтому жизнь в родительском доме была для парня сущим проклятием. Да и вообще, что хорошего он видел от жизни и до, и после смерти отца и матери? Он не мог припомнить ничего более значительного, чем сегодняшний чудесный день. Винсент почувствовал себя совершенно иным человеком. В его руках таилась невероятная сила, которая позволила победить профессионального боксера, намного превосходящего Аллана ростом и весом. Сердце Винсента Аллана тоже наполняла сила, такая же неисчерпаемая, как мощь его великолепных мышц. Аллану нравились романы, но все это случалось с другими. А теперь в нем внезапно проснулась вера в то, что и с ним самим может произойти что-нибудь невероятное, романтическое. Эта мысль ошеломила его.

В квартале отсюда гремела, ревела и завывала Третья авеню. Окончив рабочий день, спешили домой толпы мужчин, женщин, детей. Для каждого из них вечер имел особое значение. Семья, с которой не виделся целый день, замечательные брат или сестра, с нетерпением поджидающие тебя дома… Большой стол, вокруг которого за ужином собираются дорогие тебе люди, с улыбками на счастливых лицах. О, как мила была такая картина Винсенту Аллану! Всю свою жизнь он мечтал стать частью такой вот семьи. Но всюду, где он появлялся, его лишь только терпели и втайне презирали.

А в этот волшебный день ему открылась дорога в совершенно иную жизнь. Он мог что-то сделать. Его руки наполняла сила — насколько могучая, он и сам мог лишь догадываться, но, безусловно, немалая. Пока что для Винсента Аллана это была неисследованная область. Ему еще предстояло испытать себя и установить границы неожиданно открывшихся возможностей. Потому что то, что он сделал с Бадом, теперь казалось ему детской забавой. Аллан чувствовал, что последний его удар вполне мог быть в три раза сильнее. Аллан поднял руки, мускулы напряглись, покорные его воле, и в сердце молодого человека вновь запылал огонь битвы.