Новичок

«Ковчег» двигался неспешно на относительно небольшой по космическим меркам скорости, как бы проталкивая свою тушу через гигантскую брешь между вращающимися вокруг астероидами. Это была завораживающая картина. Сверху и снизу на транспортника будто надвигались гигантские по размеру каменный глыбы, испещренные кратерами от попадания других камней. Сотни, тысячи астероидов помельче проносились прямо возле «Ковчега». Некоторые из них ударялись о борт корабля, вызывая дрожь по внутренним палубам и отсекам, расшибаясь в пыль или на мелкие фрагменты. От других, более опасных, корабль уклонялся с помощью маневрирования, чтоб минимизировать ущерб. Сам «Ковчег», совершая маневр прохода по фарватеру, слегка подрагивался от ударов с мелочью и неспешно встраивался в высокую орбиту звезды-гиганта. Автоматика задавала нужную траекторию для маневровых ускорителей звездолета до того самого момента, когда он не встал в стройный ряд многочисленных астероидов и планетоидов, чтоб продолжить уже вместе с ними вращения вокруг ярко-оранжевого светила. Защитные плиты «на спине» «Ковчега» медленно раздвинулись, обнажив переливающиеся в лучах зарядные панели. Те в свою очередь изгибались, фокусируясь на мощном потоке излучения, исходящего от гигантской звезды. ИИ «Ковчега» отслеживал космическое пространство вокруг, чтоб избежать серьезных повреждений в столь чувствительных местах, как зарядные панели. Близость к звезде давала о себе знать. Внутренняя температура отсеков и ангаров «Ковчега» уже повысилась на 4 градуса, неспешно приближаясь к 0(ц).

Мекелдоно возлежал в своей капсуле. Вставать ему больше не хотелось. Он устал и был сильно утомлен долгими часами без сна. Да и еще перенесенный стресс, вызванный недавним инцидентом на Дельта Ориона давал о себе знать.

— Астра, пошли в отсек с «Ласточкой» 2-х «Каракуртов». Только настрой чтоб отслеживали любое движение исходящее от космолета. Мало ли, вдруг труп пилота патруля отогреется и «оживет» при повышении температуры и захочет убежать или еще что сделать

— Звучит, как паранойя, капитан. По моим данным такое в принципе невозможно. Кроме низкой температуры там отсутствует кислород для дыхания.

— Может и так, но я уже более 30 лет, как капитан, и всякое повидал пока ты, Астра, была всего лишь отладочным кодом. Жизнь меня научила, что лучше всегда перестраховываться. А эти Патрули, они ж не люди, а гибридные существа. Кто знает, чего от них ожидать!

— Хорошо, капитан.

Сам Мекелдоно умом не верил, что кто-то там «оживет» от повышения температуры, но с опытом у него развилось некое чутье или предчувствие на подобное. Тем временем температура внутри «Ковчега» повышалась и потряхивания от ударов небольших астероидов случались с завидным постоянством.

— Астра, следи за зарядными панелями! Не хватало из-за астероидов нам тут остаться навсегда! Ну, и выводи лишнюю температуру, чтоб из-за перегрева еще что-нибудь не повредилось! А мне нужно поспать часов 10–12, чтоб прийти в норму. Не буди меня если не будет на то веской причины! Сообщи, когда зарядимся на 90 %, ну или внештатная ситуация, требующая моего незамедлительного вмешательства… Ну, ты меня поняла.

— Да, капитан. Приятных снов.

Из дальней стены выехала большая кровать, к которой и направился капитан, чтоб выспаться как следует.

Из того света

Солнце ярко освещала ровный пологий берег озера. Красноватый песок и красивые оранжево-красные горы где-то в далеке на противоположном берегу с чуть бризовой гладью прозрачно воды создавали весьма романтический образ. Брод лежал на песке и смотрел на гладь воды. Где-то в стороне левее метрах в 100 от него был небольшой домик-контейнер. Он тут жил, но не долго. Был у него период в жизни так называемое безвременье. Сейчас, приподнявшись на локти, он посмотрел на воду, услышав плеск, но ничего не заметил. Вот только отчего-то ему очень хотелось там кого-то увидеть. Где-то внутри него было необъяснимо сильное томление сердца. Тут на Марсе он лежал не спроста. Тут была его Родина. Именно сюда ему хотелось возвращаться снова и снова. «Мама. Как она? Все так же меня не помнит и не знает? … Или же не хочет знать?». Воспоминания о матери согрели его изнутри. Вспомнилась ему и бабушка, но той уже давно не было в живых, как и отца, который оставил их еще до его рождения. Брод не злился ни на отца, ни на мать. Он их всех искренне любил. Так его научила бабушка. Она много чему его научила. «Эх. Если бы я только всегда тебя слушался, ба!». Снова плеск воды отвлек его внимание. В этот раз в свете солнца он наконец рассмотрел фигуру девушки. Та была явно не местная, не отсюда. Ее полупрозрачная бледно-сиреневая кожа просвечивалась на ярком солнце. «Ой обгоришь!».