Новичок в Антарктиде

Заросшие, в разорванных и замасленных куртках, донельзя худые, безмерно уставшие и безмерно счастливые походники! Помните встречу на Востоке 17 января 1970 года? Полтора месяца вы шли по Антарктиде. Вы знали, что вся экспедиция следит за каждым вашим шагом. «Поезд Зимина находится…» — с этой сводки начальник экспедиции Владислав Иосифович Гербович начинал ежедневное диспетчерское совещание. «Поезд Зимина в пятистах… в двухстах… в сорока километрах от Востока…» Вы были не одиноки, рядом с вами, связанные невидимой эфирной нитью, находились все полярники Антарктиды — от станции Беллинсгаузена до Мирного.

И вот вы пришли, чтобы дать Востоку тепло и жизнь ещё на один год. Вы отдали походу все силы, но мгновения встречи искупили долгие недели дороги, труднее которой на сегодняшний день на нашей планете нет.

Разорванный на куски и посыпанный солью хлеб был тут же съеден, дорогих гостей повели в кают-компанию, и, как вы думаете, что происходило потом? Долгие разговоры, торжественный обед? И мыслей таких ни у кого не было. Баня, только баня! Уже через считанные минуты после встречи радист Пётр Иванович Матюхов и механик-водитель Андрей Селезнев, успевшие раздеться первыми, ворвались в нашу крохотную баньку.

— Сдирайте кожу в темпе! — с нетерпением взывали остальные, предвкушая сказочное удовольствие.

Дима Марцинюк открыл салон «Стрижка скоростным методом».

— Парле ву франсе? — вежливо спрашивал сидящий в одном белье клиент.

— А-ля Жерар Филип!

— Парлеву, парлеву… — ворчал Дима, с пугающей быстротой орудуя машинкой. — Будешь а-ля троглодит!

По намеченному Сидоровым плану походники должны были отдохнуть, а потом принять участие в банкете, даваемом в их честь коллективом станции. Однако среди хозяев и гостей оказалось много старых друзей, пошли воспоминания, обмен тысячью новостей — какой там может быть отдых!

В центре внимания походников оказался Тимофеич, к которому походники относились с особенной любовью — сознавали, что во многом обязаны ему жизнью. В самых общих словах я слышал об этой истории и, когда в ожидании обеда мы уселись за стол, попросил Евгения Александровича Зимина рассказать о ней подробнее.

— А что? История поучительная, — согласился Зимин. — Здесь находятся несколько участников того похода, если что-нибудь забуду — добавят. Расскажем, ребятки?

— Начинай, папа, — кивнул механик-водитель Виктор Сахаров. — Выручим!

— Как вы знаете, — начал Зимин, — уходить в поход на Восток нужно в первых числах декабря, чтобы возвратиться в Мирный до мартовских морозов. Хочешь жить — уважай Антарктиду, путешествуй по ней полярным летом. Мои ребятки любят жизнь не меньше всех других и законы антарктические уважают, но обстоятельства сложились так, что год назад мы вышли из Мирного лишь 19 января. Понимали, что на обратном пути хлебнём горя по уши, но разве кто-нибудь отказывался от похода, праздновал труса?

— Никто не отказывался, папа, — подтвердил механик-водитель Александр Ненахов. — Никто не праздновал.

— До Востока дошли нормально, к концу февраля, — продолжил Зимин. — Отдохнули немножко, оставили на станции французских гляциологов и отправились домой, в Мирный. И как раз началась такая тропическая жара, что хоть рубашку снимай и загорай: шестьдесят градусов ниже нуля… Тимофеич, приступим к обеду — первый тост за тебя! Выручил ты нас, подарил десять бочек отличного топлива, от своих дизелей оторвал, щедрая душа. Наше топливо оказалось никудышным — слишком быстро густело, не годилось оно для работы в мартовские морозы. Да, поздновато двинулись мы в обратный путь…

И вот что происходило на обратном пути.

Через несколько суток морозы достигли минус семьдесят два градуса. Такая температура для Востока вообще нормальная, вроде 36,6 для человека. Но в эти дни инструкцией запрещено работать на свежем воздухе более пятнадцати-двадцати минут подряд.

Походники же работали, не считая часов, почти круглые сутки! И не в тёплых кабинах, а именно на свежем воздухе: только на разогрев моторов иной раз уходило по двенадцать часов. Я так и не смог подобрать сравнение к этой работе. Убеждён, что это не преувеличение: никогда и нигде природа так не испытывала человека на прочность.

Шли ночью, — вспоминал Зимин, — а днём, когда температура градусов на пять-шесть выше, останавливались чтобы немного передохнуть и «в тепле» запустить моторы. Если бы не твои бочки, Тимофеич, не сдвинулись бы с места: наше топливо мотор не брал… На сто восемьдесят пятом километре Антарктида подкинула нам ещё один подарочек: засвистел ветер. Выйдешь из кабины — режет, как бритвой, а выйти пришлось всем: стихийное бедствие! Выхлопная труба одного тягача перегрелась, порывом ветра подхватило искры и сыпануло на балок. Тот вспыхнул, а внутри — баллоны с газом. Ребята рвались спасать имущество, но я не разрешил: в любое мгновение балок мог взлететь в воздух. Лишились мы радиостанции и почти всех запасных частей, сгорели и личные вещи. К счастью, успели сбросить с крыши балка ящики и мешки с продовольствием, да и тягач отвели в сторону.