Новик

В седле ехать было намного приятнее, тем более, что мы не неслись, как ужаленные, а пустили коней шагом, чтобы телеги не отставали. Чтобы не растягиваться чересчур сильно, потому что мы хоть и ехали по своей земле, это всё же была граница с Диким Полем, и татары могли налететь даже с тыла, пройдя засечную черту где-нибудь в другом месте. Приходилось даже на своей территории оставаться настороже.

Долгий путь снова давал мне время поразмыслить. Неизвестно, сколько мы пробудем в Путивле, но одно я знал точно, без дела сидеть нельзя. Я сейчас точно что та лягушка в крынке с молоком, надо барахтаться изо всех сил, чтобы держаться на плаву. Трясти надо, как в анекдоте про обезьяну и прапорщика.

Во-первых, надо разобраться с тем, кто я вообще такой. Я уже понял, что из дворянского рода, боярский сын, младший из двух, но я не то что про вотчину, я даже фамилию свою не удосужился узнать до сих пор. Спрашивать у Леонтия было уже как-то неловко, а память Никитки никаких подсказок не давала.

Во-вторых, нужно как-то расти по службе, чтобы как можно скорее попасть поближе к царю Иоанну Васильевичу. Рядом с троном — рядом со смертью, конечно, но и мы не пальцем деланы, к тому же цель свою я понимал чётко. Спасти Россию от будущей порухи, разорения и смуты. А вдали от царя, гоняя татар и ляхов по украинскому чернозёму, особо не наспасаешь.

В-третьих, царь окружён предателями, двойными агентами и прочей нечистью, место которой на плахе, а не в Избранной Раде, и эту ситуацию необходимо исправлять. Но не массовыми казнями, опричниной и разорением страны, а более элегантно, точечно. Пользуясь послезнанием и всеми остальными методами Шерлока Холмса.

Вот только я понимал, что застрял на порубежной службе окончательно и бесповоротно, до осени. А то и до зимы, пока не встанет лёд на реках, чтобы можно было ехать по ним, как по зимникам, а не по расквашенным до состояния жидкой каши русским дорогам. Может статься, что в этом году в Москву я и вовсе не попаду.

— Дядька! А напомни-ка мне, сколько отсюда до Москвы ехать? — спросил я.

Я попытался хотя бы примерно вспомнить карту Русской равнины. По прямой, наверное, километров семьсот. Но прямых дорог почти не бывает, а тут — особенно.

— А зачем тебе в Москву-то? — спросил Леонтий. — Тем более, отсюда.

— Так это я, подсчёты веду, арифметику вспоминаю, — сказал я.

— Ну, ежели на Покров выезжать, то аккурат к святому Луке и доберёмся, — сказал Леонтий.

Яснее не стало. Это ему, местному, целиком и полностью живущему по православному календарю, даже по византийскому календарю, удобнее было ориентироваться по церковным праздникам, а не по числам. Для меня же эти названия были всё равно что дремучий лес. Но придётся вникнуть и выучить, православие тут это не просто покрасить яйца на Пасху или сходить на кладбище в день поминовения усопших, православие тут определяет всё. Православный, значит, свой. Мусульманин или схизматик, католик, значит, чужак. А с такими тут разговор короткий.

— А если сейчас ехать, например? — спросил я.

— Ну, недельки через две, — пожал плечами Леонтий. — Это уж как дорога ляжет. И смотря как ехать. Верхом, али с обозом. На ямских, на перекладных, али на своей. А то и вовсе пешком, как паломники. Всё по-разному будет.

Он не удивлялся моим глупым вопросам, на то он и дядька, чтобы учить и воспитывать. Не только для того, чтобы прикрыть собой в битве, случись такая необходимость.

— Понял, — вздохнул я.

На машине эти семьсот километров можно было бы проехать за день, часов за десять. И это с остановками на отдых.

— А до Путивля сколько ещё? — спросил я.

— Ну… К вечеру-то доедем, — сказал он.

Да, медлительность здешней жизни и здешнего передвижения изрядно меня бесила. Хотя, пересекая эти просторы верхом на лошади, я гораздо яснее понимал, насколько огромна и велика наша страна. Даже при том, что большая её часть ещё не присоединена к Московскому царству.

— Дядька, а ты в Казани был? — спросил я.

Леонтий огладил бороду, мечтательно глядя вдаль.

— Как же, бывал! И там тоже татар бивал! — усмехнулся он. — С батюшкой твоим, вестимо. И на том порубежье послужить довелось.

Казань брал, Астрахань брал.

— Не в самой Казани, конечно… В том походе-то батюшка твой без меня обошёлся, я-то к тебе приставлен был, — с некоторым сожалением произнёс Леонтий. — Но татары мою саблю-то наверняка помнят!

— А меня чего не взяли? — хмыкнул я.

— Дык! Мал ты ещё был, хоть и просился, чуть ли не до слёз, — усмехнулся дядька. — Федьку и того не взяли, а на два года тебя старше!

Ага, ну, хотя бы имя старшего брата теперь известно. Фёдор Степаныч.

Наличие брата закрывало мне возможность унаследовать отцовское имение, но происхождение и благородную кровь никуда не денешь. Наоборот, я считал управление поместьем совершенно чуждым для меня занятием, скучным и неинтересным. Разве что выстроить на его базе аналог научно-исследовательского института, чтобы, пользуясь послезнанием, толкать вперёд научно-технический прогресс, но это можно сделать и в отцовском, и в братском имении.