Новик

— Звать меня Никита Степанов сын Злобин! — громко представился я. — Ныне царским указом назначен командовать вами, особой стрелецкой сотней!

Стрельцы лениво и равнодушно смотрели на меня, как солдаты-старослужащие на пиджака-лейтенанта, решившего вдруг пожить по уставу.

— Вам доверена особая честь! Стать испытателями принципиально нового оружия! Новых пищалей! Нового способа огненного боя! — продолжил я.

Это их нисколько не воодушевило. Я и не надеялся.

— Вы все из разных полков, так? — спросил я.

— Истинно так, боярин, — прошамкал беззубый старик с длинной седой бородой.

— Десятников выберете сами, — сказал я. — Обучением займёмся потом, первым делом — расположиться. Кто из крестьян, руку поднять!

Больше половины стрельцов подняли руки.

— Значит, избы рубить умеете, — сказал я. — Всем миром можно и за день срубить.

— Было бы с чего рубить, боярин, — сказал старик.

— Как зовут? — спросил я.

— В день святого Фомы окрестили, — сказал старик.

— Фома, тебе ответственное комсомольское задание, — сказал я. — Остаёшься за старшего, выбираешь здесь, где поставить избы. Одна изба на десяток, рассчитывай только, что ещё шесть изб добавится.

— Понял, боярин, — склонил голову пожилой стрелец.

— Расчищаете место, готовите всё к строительству. Мы с Леонтием за стройматериалами. Топоры-то хоть есть у вас? — произнёс я.

— Как не быть-то, — хмыкнул Фома.

— Едем, Леонтий, — приказал я.

Стрельцы принялись выполнять задание, хоть и лето на дворе, а ночевать на свежем воздухе никому не хотелось. Мы же с дядькой поехали за брёвнами. Москва, полностью деревянная, горела часто, и строилась тоже часто, купить брёвна, брус и доски можно было на каждом шагу.

Взяли самых дешёвых брёвен, неотёсанных, и несколько уже загруженных подвод отправились к Андрониеву монастырю. Расплачивался я хоть из казённых денег, всё равно вынужден был экономить. А десяток мужиков без проблем поставят сруб-четырёхстенок за день. Избы, правда, получатся курные, то есть, без дымохода, топиться будут по-чёрному. Но здешним крестьянам не привыкать.

Кроме стройматериалов пришлось покупать ещё и всякую всячину. Те же котлы, домашнюю утварь, крупы и прочие съестные припасы, и многое, многое другое. Русский мужик неприхотлив. Но всему есть свои пределы. По-хорошему, нужен был старшина, который будет заниматься исключительно материальным обеспечением. Гонять чаи в каптёрке. И на этой должности я уже видел Фому. Всё равно боевой подготовкой заниматься он не сможет.

Когда мы с Леонтием вернулись на место постоянной дислокации, работа кипела вовсю. Стрельцы, скинув кафтаны и сложив оружие отдельной кучкой под присмотром Фомы, стучали топорами, собирая срубы. Работали на совесть, понимая, что стараются для себя же. Один четырёхстенок на десять человек, конечно, тесновато. Но в избы они будут приходить только к ночи, измученные тренировками, так что вряд ли кто-то станет жаловаться на тесноту. Скорее, будут жаловаться на другое.

Десятников, как я и приказывал, выбрали сами. В первом десятке главным поставили молодого бойкого парнишку Степана, во втором, наоборот, пожилого ветерана Казанского и Астраханского походов Кондрата, в третьем десятке назначили хромого и мрачного Епишку, в четвёртом десятке главным стал Нифонт. Я познакомился с каждым из них, запомнил в лицо, оценил. В будущем, конечно, желательно вообще всех стрельцов запомнить по имени, но пока что хотя бы так.

Обед сварили прямо на свежем воздухе, на костре, в большом котле. Ложки, благо, у каждого имелись собственные, как и ножи. Я тоже не побрезговал отобедать вместе со всеми, а после обеда стрельцы отправились доделывать срубы и сколачивать внутри деревянные нары.

Ни о какой боевой подготовке сегодня и речи быть не могло.

Я даже вспомнил, как, бывало, отправлял солдат на уборку территории, квадратить сугробы вместо того, чтобы заниматься по-настоящему полезными делами. Но здесь разместить людей и вправду было важнее.

Пожалуй, нужно будет срубить избу и для себя. Вернее, для сотника, чтобы не отрываться от коллектива. Жить вместе со всеми будет гораздо эффективнее, нежели мотаться сюда от самого Китай-города. Опасаться того, что кто-то из стрельцов, оставшись без пригляда, дезертирует, я даже и не думал. Боевых действий не ведётся, стрельцы из казны получают жалование, одежду и хлеб, а это лучше, чем шарахаться по лесам, останавливая случайных путников.

День пролетел почти мгновенно, в трудах и хлопотах. Леонтий решил остаться здесь, со стрельцами, я же отправился к постоялому двору, надеясь успеть до темноты. С заходом солнца жизнь тут практически останавливалась, а освещать улицы никому и в голову не приходило. Ночью честного горожанина встретить почти нереально, а вот лихих людей хватало, особенно на окраинах, подальше от ярыг Земского приказа.