Новизна хуже старины (СИ)

А что же будет с Раисой? Я понимаю, что глупо и бессмысленно заявляться к ней сейчас с предложением руки и сердца. Но я готов это сделать. Однако как это будет выглядеть со стороны? «Доброе утро, Раиса. Я вас люблю. Будьте моей женой!» А у нее до сих пор в душе травма после развода… И любила ли она Владимира? Он-то сам признался, что любит ее, но она? Я до сих пор помню, как, получив «анонимную» записку, поехал в наш отдел МВД, и там она отзывалась о муже очень нелестно.

Но, честно говоря, психолог из меня — как из ежа котлета… Единственный способ узнать, любила ли Раиса своего супруга — это спросить ее об этом напрямую, а не строить беспочвенные предположения. Дай бог, чтобы ответ ее не был положительным.

========== Чего и следовало ожидать… ==========

С этими мыслями я отправился на работу. Время тянулось долго-долго, как резина. Мой заместитель Наумов ходил по этажам, проверяя несение службы дежурными, а я только по приходу в СИЗО прошелся по коридорам, а потом закрылся в кабинете и открыл так и не оконченный с того дня, как ко мне привезли Сергея, пасьянс, желая отвлечься от того, что слышал совсем недавно.

Двух королей я собрал быстро, и началась новая партия. Я автоматически кликал мышью, перетаскивая карты на нужные места, и все-таки думал о ней. Сегодня я приду к ней на квартиру и откровенно признаюсь в том, что люблю ее. Что она мне ответит — не знаю.

За весь день меня никто не посетил, чему я был рад, поскольку очень не хотел, чтобы нарушали мое уединение. Я по натуре интроверт, хотя знающие меня люди ни за что бы так не сказали. Вообще я любитель поговорить, выпить с друзьями, но, когда я прихожу домой, где меня ждет только мой кот, мне становится так хорошо, как не бывает даже после разговора с приятелями. Значит, интроверт во мне пересиливает экстраверта.

Когда рабочий день кончился, я не пошел домой, а направился в сторону улицы Красноказарменной, где живут Маликовы. Мне хотелось поймать Раису по дороге и поговорить с ней о том, о чем я думаю уже довольно давно.

Я не знал, куда делся после утренней исповеди Владимир. Ведь ему некуда идти, кроме как в церковь или домой. А чтобы отправиться на войну — так для этого нужно много времени… Зачем он решил свести счеты с жизнью таким образом? Он, конечно, объяснил мне, почему хочет уехать в Сирию, но я все же никак не мог понять его желание. Развод — не такая вещь, чтобы из-за этого так сильно переживать. Впрочем, не надо осуждать человека за его намерения, пусть даже они и дурацкие…

Вскоре я пришел на нужную улицу и стал ждать, когда придет Раиса. Чтобы убить время, вытащил из кармана мобильный и открыл Яндекс.Новости. Американские и украинские события я решил пропустить; а вот сирийские меня заинтересовали.

«Россия не готова раскрыть детали возможного перемирия». «Зона перемирия в Сирии потенциально может быть расширена»… Сомневаюсь я что-то, что будет перемирие. Долго идет война — уже шесть лет, но вряд ли все кончится.

Да это и неважно. Я никогда особо не интересовался политикой: вообще я далек от того, чтобы сидеть дома и обсуждать, что там происходит на Украине или в США. Так называемые «диванные эксперты» для меня просто странные люди. Не знают, чем заняться в свободное время — вот и смотрят телевизор, вставляя ненужные комментарии. Если не разбираешься в политике, так и не лезь в нее.

Но мои размышления прервал шум. Это была какая-то машина — белый седан (марку я не успел определить) — въехавшая во двор. Я обернулся в сторону, откуда она приехала, и тут заметил шедшую невдалеке Раису. Как же я обрадовался… Стараясь сохранять спокойствие, я подошел к ней.

— Добрый вечер, Раиса, — сдержанно поприветствовал я ее.

Она кивнула в ответ. Почему она ничего не говорит? Впрочем, это очевидно: сегодня утром развелась с мужем…

— Я смотрю, вы чем-то обеспокоены? — я решил скрыть от нее мою утреннюю слежку за ними обоими.

— Мы с Володей расстались. Это, конечно, была моя инициатива, но я сейчас думаю, что мне стоило с ним поговорить. Кто знает, что с ним будет? После развода он мне не звонил. А я все-таки беспокоюсь за него.

И тут я не выдержал и проговорился:

— Владимир решил искупить свою вину.

Девушка изумленно посмотрела на меня.

— Что? Вы о чем?

Ой, не стоит говорить о том, что ее бывший муж собрался на войну… И ведь он действительно сделает это — я видел по его лицу, что это сильное желание. Когда Маликов говорил, что поедет в Сирию, на его лице не было решительно никаких эмоций, как у Смолина в ИВС… Тот тоже сидел тогда на нарах с каменным выражением лица перед судьей и своим бывшим начальником, когда его обвиняли в наркоторговле… Но у него всегда такое лицо, а у Маликова — нет. «Все взвешено и хорошенько обдумано», — читалось на нем.

Но как же мне объяснить ей свои слова?

— Он хочет исправить свою репутацию.

— А когда вы видели его?

— Мы разговаривали возле ЗАГСа. Не сочтите меня нахалом, но я шел за вами всю дорогу и слышал, о чем вы говорили с Владимиром.

Зачем я это сказал? Услышав мои последние слова, Раиса резко побледнела и сверкнула на меня глазами.