Новочеркасск: Книга третья

— Со мной поедут комэск первой эскадрильи майор Бондаренко, штурман полка Ведерников и… — Зеленые глаза его вдруг выхватили стоявшего на правом фланге Вано Бакрадзе, и командир полка трескучим, будто очередь из пулемета, голосом неожиданно для всех закончил: — И ты, Бакрадзе.

Всю дорогу, пока в трофейном автобусе они ехали по мокрому от утреннего дождя, рассекающему ельник шоссе, в штаб воздушной армии, Бакрадзе сидел с поникшей головой, в горькой растерянности.

«Почему Климов назвал меня после того, как я ушел от цели, не выполнив задания? Разве я теперь имею право быть среди лучших асов, смотреть им в глаза?»

Сдержанно гудели голоса приглашенных на совещание. Многие из этих летчиков, хорошо знавшие друг друга по кодовым позывным, употреблявшимся в воздушных, порою смертельных, схватках, знакомились впервые. Иной, молодой и красивый, но уже наживший седые виски, в двадцать-двадцать два года ас, весело восклицал:

— Слушай, а я тебя совсем не таким представлял! Думал, дракон какой-нибудь, а не человек! Ты так кричишь по рации над полем боя! Как ты меня над Бобруйском матерком обложил! Никогда бы не подумал, что так виртуозно можно ругаться.

— Так ведь еще бы! — восклицал ему в ответ ровесник. — Зенитки со всех сторон лупят как оглашенные, а твоя «девятка» еле-еле телепается, когда до цели меньше минуты осталось… Но зато потом ты ударил! Вся станция от твоих бомб горела, аж ее дымом заволокло. Ты же не забыл, как бензоцистерны рвались у фашистов? Хороший фейерверк им устроил.

И, обнявшись, входили боевые побратимы в большой, просторный, с высоким сводом ангар, где должна была начинаться встреча.

На длинной школьной доске были развешены черной тушью вычерченные схемы, на которых изображались все этапы скоротечного воздушного боя, и лучший ас, чье имя уже гремело на всех наших фронтах, гвардии майор Иван Кожедуб, негромким баском рассказывал о своей встрече с еще не виданным никем из наших пилотов фашистским реактивным истребителем.

— Мы тогда возвращались с воздушной охоты, — говорил Кожедуб. — К Франкфурту-на-Одере уже приближались, когда я его увидел. Мой ведомый дал трассу первым, но погорячился, и она прошла в стороне. Этот «Мессершмитт-262» не был похож на другие фашистские истребители. А главное, что меня больше всего поразило, — винта на нем не было. Шутка сказать — самолет и без винта. Вот тогда я и понял, что это и есть то самое «секретное оружие», о котором фашисты орали. А все дальнейшее в мгновения произошло. Испугавшись трассы ведомого, немец шарахнулся в мою сторону. Дистанция сократилась до пятидесяти метров, когда я нажал гашетку. Ну, а остальное договорила длинная пушечная очередь. На пылающие куски развалился фашистский истребитель, одним словом.

Летчики, слушавшие его, дружно засмеялись, а потом в зале забушевали аплодисменты…

На торжественном ужине генерал налил сидевшему рядом с ним асу полный стакан водки, но тот усмешливо накрыл его рукой и пробасил в наступившей, уважительной тишине:

— Не… полный не выпью.

— Да отчего же, Иван Никитович? — удивленно спросил седеющий, но еще моложавый генерал, отыскивая глазами место среди саксонских соусников и тарелок, куда бы можно было поставить бутылку. — Такой богатырь, а пасуете.

— Нет! — решительно повторил первый ас воздушной армии, приглаживая светлые вьющиеся волосы. — Не пойдет, товарищ генерал. Завтра летать, а значит, и в воздухе драться, потому что, вы это не хуже меня знаете, сейчас ни один день без воздушного боя не обходится. А я уж лучше сам фрица собью, чем он меня.

— Учитесь, товарищи воздушные бойцы, гордость нашей армии. Учитесь у нашего первого в соединении аса. Не только мужеству и мастерству, но и поведению учитесь. Но вы все-таки поддержите наше застолье, товарищ майор, дорогой Иван Никитович, в меру своего желания и своих возможностей.

— Хорошо, товарищ генерал! — рассмеялся майор. — Сто граммов я действительно одолею, тем более что это норма, установленная нашим Наркомом обороны, а для меня — что слону дробинка.

Он под аплодисменты друзей единым духом выпил половину стакана, крякнул и, не закусывая, провел по губам тыльной стороной ладони.

Уже глубокой ночью разъезжались офицеры авиационных полков. Густая как деготь темень пропитала фронтовую ночь. Раздавались голоса командиров, скликавших летчиков, с которыми они приезжали на эту встречу. Басы, баритоны и теноры звучали в предутренней темени.

— Летчики из Шпротау — сюда!

— Разведчики из тридцать пятого — в мою машину!

— Бомберы, ко мне! — кричал рослый полковник с нитями седины на висках.

«Виллисы», «шевроле» и «доджи», урча моторами, отъезжали от здания столовой, где не так давно в последний раз допивали перед капитуляцией горький свой шнапс фашистские асы. Кто-то подошел к Ивану Кожедубу, не сразу узнав его в редеющей мгле.

— Иван Никитович, а ты чего стоишь? Машины нет? Садись в наш «опель-адмирал», подброшу тебя по пути.

— Нет, — покачал головою ас, — не гоже так. Не поеду.

— Да почему же? Ведь тридцать километров до твоей точки всего.

— Нет, — улыбнулся майор, — не поеду.