Новочеркасск: Книга третья

Он был очень сух и деловит, этот человек, пока что не назвавший им ни своего имени, ни звания. Сколько ни всматривался Дронов в его худое, с туго натянутой на скулах пергаментной кожей лицо, никак не мог определить его возраст, не говоря уже о настроении. Веселым он не мог показаться, грустным тоже, потому что временами отпускал шуточки, от которых нельзя было не рассмеяться. Холодные, чуть серые навыкате глаза бесстрастно смотрели на собеседника и окружающий мир, будто этот мир ничем уж не мог его поразить. Могло показаться, этого человека совершенно не волновало происходящее. Ни уже начавшийся отход частей Красной Армии, составлявших гарнизон Новочеркасска, ни предстоящая оккупация. Зубков заерзал на еще не просохшей от утреннего дождя скамейке.

— Пароли и явки мы уже запомнили, товарищ. Но вот, как вас звать-величать, скажите.

Незнакомец задержал взгляд на его ладони и, едва заметно усмехнувшись, спросил:

— Из кольта, что ли, в вас стреляли?

— Из кольта, — оторопело подтвердил Зубков. — Как узнали?

— Да так, — вздохнул тот. — Опыт подсказал. Только кольт делает такое касательное ранение, если кто-то в вас стрелял с близкого расстояния и промахнулся.

Человек расстегнул легкий невзрачный прорезиненный плащ, в каких спасаются от непогоды сторожа, почтальоны, рыбаки, и кратко представился:

— Зовите меня с нынешнего дня Сергеем Тимофеевичем.

— Под Ермака, что ли? — буркнул Дронов.

— Пусть будет под Ермака, — усмехнулся тот. — Хотел бы и на самом деле стать Ермаком, да бог бодливой корове, рога не дал. Но это к слову. Адреса у меня нет, буду исчезать и возникать, когда того потребуют обстоятельства, так что меня особенно не ищите.

— Фамилии тоже нет? — качнул головой Зубков.

— Нет, — подтвердил человек в плаще. — Для нашего общения нет, — поправился он через секунду. — Однако на всякий случай ее запомните: Волохов. — Над его переносьем сошлись тонкие, изящные брови. — Работа у нас с вами будет суровая и трудная. Гестапо — противник не легкий, а мы должны свои дела вести еще тоньше, если хотим избежать провала.

Дронов согнал комара с могучей своей шеи шлепком, который разнесся чуть ли не на половину сада. Тонкие губы Сергея Тимофеевича искривились в усмешке.

— Могу еще прибавить, что я кадровый. Незадолго до начала войны из Берлина в Москву возвратился.

— Вона что, — протянул Дронов. — Таких, как вы, в кинофильмах, значит, показывают?

— Я этого избежал, — гулко рассмеялся Волохов. — Гонорар не нужен, денежное содержание командира РККА вполне устраивает, да и лишняя известность тоже не обязательна. Еще вопросы будут?

— Да нет, — добродушно улыбнулся Зубков. — Будем считать, что партийное собрание закрыто.

— Вы можете действительно быть свободны, Михаил Николаевич. Это не вы у меня, а я у вас должен спрашивать разрешения, ибо вы, а не я руководитель подполья, — строговато улыбнувшись, сказал Волохов. — И, как говорится, до новых встреч, а вот Дронова я должен малость задержать. У нас с ним коротенькое тет-а-тет предстоит.

Запахнув длинные полы плаща, Сергей Тимофеевич бесцветным взглядом проводил удалявшегося Зубкова и с неожиданной резкостью обернулся к оставшемуся сидеть на скамейке Дронову:

— Что с вами, Иван Мартынович?

Дронов порывисто поднял тяжелую голову, растерянно возразил:

— Со мной? Со мной ничего.

— Неправда, — жестко отрезал Волохов. — Я прекрасно вижу, что вы чем-то очень взволнованы. А у нас девиз: друг от друга никаких тайн.

Он прикоснулся к его широченной ладони холодными пальцами. Дронов бросил на них несколько удивленный взгляд. Ничего особенного в этих пальцах: никакой цепкости и силы. Да и вся его фигура — отнюдь не фигура сказочного силача, каким Дронов представлял себе разведчика по тем кинобоевикам, которые вместе с Липой смотрели в новочеркасских кинотеатрах «Пате», «Солее», «Одеоне». Здорово врут тогда в киношках и книгах, если все настоящие разведчики такие, как этот.

Словно угадав его мысли, Сергей Тимофеевич поглядел на него и вдруг коротким молниеносным движением схватил руку, которой Ваня хотел в собственной расстроенности поправить широкий козырек фуражки-капитанки. Дронов попытался ее напружинить и поднять вверх до плеча, по момент был упущен, и рука бессильно упала вниз. Он покраснел и от напряжения, и от обиды.

— Так ведь это же… Это же не по правилам, товарищ Волохов.

Его собеседник засмеялся, и Дронов увидел ямочки на щеках, сразу сделавшие его добрым и даже каким-то беззащитным за минуту до этого сухое и замкнутое лицо. Глаза стали по-мальчишьи лукавыми.

— Мало ли что, — сдержанно улыбнулся Волохов. — А разве разведчики действуют по правилам? Они ведь редко выходят на открытый бой, потому что в открытом бою легче всего потерпеть поражение.

— Не-е-т, не говорите, — протянул Дронов. — Пальцы у вас жесткие, и силенкой бог не обошел.

Сергей Тимофеевич польщенно усмехнулся:

— Да, такого богатыря, как вы, заломать было бы трудно, потому что с моей силой против вас не тягаться. А я, как видите, вышел победителем. И знаете почему?

— Не-ет, — заинтересовался Дронов.