Новочеркасск. Кровавый полдень

Постановление от 22 мая 1992 г., принятое ВС РСФСР и подписанное Р. Хасбулатовым, имеет историческое значение. В нем признана вина партийно-советской власти, дана оценка событиям, предусмотрены меры реабилитации пострадавших. Этим Постановлением на наших подопечных распространялось действие компенсационных пунктов «Закона о жертвах политических репрессий» 1991 г. Акцент Постановления был однозначным, и приехавшие летом 92-го для проведения расследования юристы Генеральной прокуратуры выражали недовольство, что до их следственной работы уже сделаны выводы.

ТРЕВОЖНЫЙ МАЙ

Май 1992 г. выдался насыщенным. Мы четко спланировали: после праздников начнем раскопки и 2 июня похороним в родной земле погибших, организуем мемориал в Новочеркасске. Выбирали для него место. Хотелось самое почетное. Но старое кладбище в городе было все занято. Яновское кладбище, где похоронен Сиуда, казалось локально узким, привязывающим могилы лишь к промышленному району города. Осмотрев простор нового кладбища по дороге на Малый Мишкин, мы согласились на это место. Городской Совет принял решение о перезахоронении, официально учредил День Памяти 2 июня. Оставалось найти погибших.

Следующие события стали ключевыми для расследования этого трагического дела, не ограниченного только 2 июня и одним 1962 годом.

Археология всегда являлась предметом моей особой страсти. Свидетельства древних культур как бы соединяют с теми, кто был до нас, и напоминают об ответственности перед теми, кто будет. Мысль о том, что миллионы людей ходили но земле, верили, надеялись, любили, горели в страстях, творили и, увы, убивали друг друга во имя высоких либо низменных целей, всегда приводила к извечному вопросу: «Зачем живем?».

Понимая специфику раскопок, я обратилась к единственному в городе археологу — Михаилу Ивановичу Крайсветному. Вечный путник пыльных дорог, он работал в археологической экспедиции Музея истории донского казачества. Сотни «костяков» скифов и сарматов, а также людей более ранних эпох, бытовавших на просторах Дикого поля и Северного Причерноморья прошли через его руки. Более интересного и эрудированного рассказчика я не встречала. От него можно было услышать научно-аргументированный рассказ о том, как появилась на Дону виноградная лоза, откуда истоки мореходного искусства казаков, каковы психологические особенности тех или иных групп людей и мн. др. Будучи Рыбой по солнечному знаку гороскопа, он по характеру являлся душевным «пластырем», тонко чувствующим и разделяющим психическое и эмоциональное состояние собеседника. Желание всех примирить и при этом не поступиться правдой и ему самому доставляло немало проблем. В наших жарких спорах со следователями во время поиска захоронений летом-осенью 92-го он часто принимал их сторону и не отрицал, что делал это иногда по причине мужской солидарности, за что дружески удостаивался от меня нелестного эпитета: «Предатель!». И в то же время не было более бескорыстного друга и помощника в этом деле, которым занимались три женщины и в котором он тоже стал полноправным участником. Хочу отметить и особую роль профессионального фотографа Олега Мацнева, чьи снимки стали основой фотоархива и единственной фиксацией нашей первой поисковой удачи.

Но сначала был неудачный, безрезультатный выезд в Новошахтинск, на кладбище шахты № 7.

Подготовились мы солидно. Связались с администрацией, местными демократами. Ирина Мардарь договорилась насчет автобуса, пригласила официального судмедэксперта Ю. Бондарева.

Над предполагаемым местом захоронения уже более года стоял большой деревянный крест. На раскопки собралось много разных людей. Среди них были и неэмоциональные лица профессиональных наблюдателей, на которых мы не обратили особого внимания, но объектив видеокамеры хорошо их отразил.

Работать было тяжело. Ухоженные могилы ограничивали сектор поиска и в то же время служили точками привязки. Место раскопа поросло кустарниками, разветвленная корневая система вынуждала нас откладывать лопаты и браться за топоры. Убирая верхний слой, мы зачищали горизонтальный срез земли, на котором четко просматривались контуры старых захоронений.

Земля материка хорошо отличается от пересыпанной, измененной по цвету и структуре земли могилы. Мы предполагали, что наших бросили просто в наспех выкопанную яму и, следовательно, контуры ее не будут традиционно прямоугольными. Однако не исключался вариант, что были использованы обычные могильные ямы. Особых подробностей и свидетелей захоронения не было. Смотритель кладбища Л. Скобелева, принявшая эту должность в наследство от свекра, вспоминала, что он скупо рассказывал об этом, не отрицая сам факт захоронения.