Новое Кресло (СИ)

Annotation

Иногда обычные бытовые предметы оказываются не такими обычными.

Ротер Кен

Ротер Кен

Новое Кресло

Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так. Жизнь на пенсии - жуткая тягомотина, и она напоминает монотонное тиканье часов. К сожалению, Андрей Степанович Вяземцев понял это слишком поздно. До своих заветных шестидесяти, находясь в должности бухгалтера, он считал дни. Забыть навсегда про груды бумаг и цифр, больше времени проводить с внуками, чаще ходить на любимую рыбалку - лишь малая часть послепенсионных планов. Но как часто бывает... Человек предполагает, бог располагает. И план этот оказался на деле, как елочная игрушка в старом анекдоте, каким-то уж слишком фальшивым и безрадостным. Внуки, оказывается, давно выросли, рыбалка осточертела где-то спустя месяц, да и груды бумажек и сидение в офисе уже не казалось таким уж плохим времяпровождением. Там хотя бы были люди. Общение. Старику больше всего на свете не хватало общения! Жена его давно умерла, дочь выросла, завела своих детей, а Андрей Степанович остался... Друзья? Очень давно, все его друзья погибли в жарких песках Афганистана...

Одиночество и тишина давили на пенсионера похлеще, чем бетонная плита. Время после заветного выхода на пенсию практически остановило свой бег. Превратилось из кинофильма в фотоснимок. Старый, затертый фотоснимок. Чувство тоски нарастало с каждым днем все сильней и сильней. И все трудней было от него отмахиваться. Старость - не радость. Старость - это печаль. Вот уж вернее не скажешь...

День Вяземцева имел строгий распорядок. Утро - подъем, завтрак, прогулка. День - обед, сон, чтение. Вечер - просмотр телевизора в старом кресле. О! Это самое кресло стало лучшим другом пенсионера и его персональной машиной времени. Он любил садиться в него и, на какое-то время прикрыв глаза, вспоминать давние времена. Когда деревья были зеленее, жена была молода, а дети были совсем маленькими. Большая, счастливая семья... Но имелся у старика и коварный враг. Его постель. Стоило ему лечь спать, как на него налетали кошмары. Давно, казалось бы, пережитые, но почему-то не потерявшие краски. Ему снилось слепящее солнце, жаркий песок, дальний форпост, гул летящих снарядов. И тысячи голосов кричащих что-то на пушту. Андрей Степанович просыпался каждую ночь в холодном поту, который насквозь пропитывал подушку и постельное белье. Пенсионер долго смотрел в потолок, приходя в себя, делая вдох за вдохом... Каждую минуту опасаясь разрыва мины. Потом, спустя какое-то время, после немого созерцания потолка приходило осознание. Все прошло... Это там, далеко. За завесой прошлого. Все кончилось... Вот только слезы почему-то все равно лились по щекам. Слезам не объяснишь. Слезам не прикажешь.

В тот самый страшный день в далеком прошлом он единственный остался в живых. Рядом с ним разорвалась мина. Его отбросило, и душманы просто его не заметили. Посчитали мертвым. Потом было долгое лечение. Правая нога стала малоподвижной. Давала о себе знать контузия. Мучили мигрени... И кошмары. И если головную боль можно было снять таблеткой, то от кошмаров не было спасения. Так и жил бы Андрей Степанович день за днем, закончив дни в петле, не в силах выдержать психологического давления, если бы не одно странное и страшное событие. По сравнению, с которым Афганистан забился в дальнюю нишу сознания. И больше никогда не появился.

Эта история случилась летом. В один из дней, в гости к старику пришли родные. Зять, дочь и внуки. Пенсионер был бесконечно рад. Он усадил всех на кухне, разлил по чашкам чаю. В душе все ликовало. Наконец-то! Общение! Заглянул в холодильник, трезво помыслив, что чай без сладкого не чай, и обомлел. Холодильник был пуст.

-Андрей Степанович... Мы тут это... - начал было зять, но Вяземцев остановил его.

-Посидите. Я сейчас в магазин смотаюсь и быстро вернусь. Вы пришли ко мне в гости, а мне вас даже угостить нечем. Непорядок! - сказал Андрей Степанович и, быстро одевшись, выскочил из квартиры. Он еще спускался по лестнице, когда дверь за спиной открылась.

-Пап, ты трость забыл! - раздался голос.