Новое место жительства

— Верю безоговорочно, — я кивнул и снова огляделся. — Хотя всё‑таки очень похоже на Землю. Как будто мы в походе где‑нибудь рядом с брошенной деревней… Я был пару раз в таких местах… Э, ты говорил, тут есть и свои растения?

— И растения, и животные, — Юрка проверял свой лук. Он нёс его в чехле со снятой тетивой — на мой взгляд, довольно неосторожно. Подумав, я тоже взялся за арбалет. Но его что проверять? Мне пришла в голову шальная мысль — предложить Юрке посоревноваться в стрельбе. Но он уже отложил лук и, потянувшись в сторону, молча выбрал из кучи хвороста две палки — длиной побольше руки, толщиной в три пальца, не меньше. — Поедим и потренируемся, — это было не предложение, а скорее приказ. Но я ничего и не имел против.

   Ужин слегка притушил чувство необычности — консервы они и есть консервы, чай и есть чай, галеты они и галеты хоть на Земле, хоть на Плутоне… хотя мы гораздо дальше Плутона. Но мир напомнил о себе быстро и довольно пугающе. Я как раз со вкусом доскребал из своей банки остатки гречки с говядиной, когда в воздухе между деревьев поплыл, перекатываясь, стонущий рёв — и Юрка вскочил, хватая топор. Я тоже вскинулся, уронив банку — уже пустую, впрочем.

   Рёв повторился. Юрка стоял в напряжённой позе. Потом перевёл дыхание и опустил топор к ноге:

— Далеко.

— Кто это?! — нервно спросил я.

— Саблезуб, — Юрка снова сел и усмехнулся: — Скотина хитрая, ревёт так, что не сразу поймёшь, где он… Этот далеко. А если бы и пришёл — мы бы вдвоём справились. Фигня.

— Саблезубый тигр?! — я продолжал стоять.

— Ну, не совсем, просто похож, — пояснил Юрка. — Мы и не стали с названием мучиться. А так скорее саблезубый медведь. Некрупный, так, с сенбернара… Вообще‑то я думал, что они отсюда все умотали, война у нас целая была. На них охотиться интересно.

   Я тоже сел. Не скажу, что ко мне вернулось безмятежное настроение вечернего отдыха у костра в походе. Но Юрка без наигрыша вёл себя так, как будто и правда нет никакой опасности.

— Ну что ж, — сказал он, привычно бросая пустую банку в костёр. — Давай начнём учиться.

   Он встал, потянулся и толчком босой ноги подбросил себе в руку одну из выбранных палок. Крутнул её — без выпендрёжа, просто крутнул в ладони. Воздух коротко прогудел.

   Я тоже встал. Юрка опустил свою палку на плечо, а другую протянул мне:

— Бери вот этот дрын и забудь всё о фехтовании на шпагах, что ты видел в кино — а заодно и всё о том, как дерутся самураи в других кино. Всё намного проще и куда эффективнее. Смотри. Вот основная стойка для боя на мечах без щита. Повтори.

   Я послушно повторил…

   …Первый урок дался мне тяжелёнько. Юрка совершенно беспощадно наставил мне синяков, причём когда в первый раз я уронил от боли «меч» — по–моему, вполне естественная реакция на удар по пальцам — кузен треснул меня в плечо, потом — по шее и в бедро — короче, лупил от души, невероятно быстро и ужасно больно, пока я уже в полном отчаянье не изловчился и не подобрал палку. В следующий раз после такого же удара по пальцам я истошно взвыл, совершенно не сдерживаясь, но палку не выпустил.

   Впрочем, Юрку я ни разу достать не сумел. Ни единого разочка. Я уже уяснил, что он боксирует лучше меня, но тут скорость его реакции и движений была феноменальной даже для хорошего боксёра. А самое главное — у боксёров нет в руках такого вот дрына… Когда кузен отступил от меня на шаг–другой–третий и вскинул палку вверх в вытянутой руке — я не сразу понял, что это салют и еле–еле остановил злую атаку, которую как раз начал. Постоял секунду, потом бросил под ноги своё «оружие» и уныло сказал:

— Даааа… и что теперь? Меня тут, получается, любой зашибёт. Рррррромантика!

— Я не любой, — спокойно сказал он, дыша почти нормально, ровно. — Но сражаться ты, конечно, пока не умеешь. Только это поправимо, успокойся… — он аккуратно отставил палку и огляделся: — Ого, стемнело уже… Смотри, вон Магура встаёт!

   Я, всё ещё зло сопя, посмотрел туда, куда он показывал… и неожиданно понял, что это сиреневое прозрачное сияние, которое я замечал краем глаза во время поединка — это свет здешней луны. А ещё через мгновение охнул — в голос, громко. Наверное, впервые в жизни охнул именно так: от изумления и оторопи.

   Огромная, чуть размытая, но в то же время очень яркая и какая‑то лёгкая, она поднималась над вершинами дубов, наполняя всё вокруг… наполняя всё вокруг собой. Темнота сгустилась, а там, где свет Магуры её всё‑таки прорезал — промежь деревьев — тени стали острыми и чёткими. Между теней всё сияло — даже трава, даже паутинки между травинками и тоненькие нити мха на древесных стволах, даже какая‑то мельчайшая пыльца в ночном воздухе.

   Мне вдруг на секунду показалось, что это сияние должно пахнуть. Фиалками… или сиренью. Да. Весенней сиренью. Я даже нос воздухом потянул, и Юрка засмеялся, но совершенно необидно, а потом взял меня за плечо:

— Пошли, руки тебе обработаем.

— Да не надо… — я вяло шевельнулся, не сводя глаз с живого сияния.

— Надо, надо, надо. Иначе завтра ты пальцы согнуть не сможешь, — Юрка бесцеремонно потащил меня за собой.