Новое недовольство мемориальной культурой

Первый вывод: гражданское общество не является чем-то таким, что достигнуто раз и навсегда. Гражданское общество должно вновь и вновь, проходя испытания, подтверждать свою состоятельность, в том числе аргументативно. Основой гражданского общества, как подчеркивает Фолькхард Книгге, служит стабилизация базовой солидарности между его членами. Базовая солидарность ставится под вопрос как расистскими выходками, так и индивидуальным эгоизмом и общественной индифферентностью, усиливающимися во времена финансового кризиса. Десятилетие праворадикального террора стало для немецкого общества экзаменом, принесшим шокирующие результаты. Столь важные свидетельства солидарности с пострадавшими были слишком запоздалыми и редкими. Если последнюю жертву убийц – членов НСП, сотрудницу полиции Мишель Кизеветтер хоронили в апреле 2007 года с почестями и при большом стечении народа (на прощание пришло более тысячи человек), то другие убитые или раненые почти не удостоились общественного внимания. В декабре 2011 года в Касселе траурное шествие завершилось митингом, который устроили родственники пострадавших. Одна из участниц, оглянувшись на прохожих, которые деловито спешили за рождественскими покупками, с горечью сказала: «Жаль, что к нам пришло так мало немцев!»[188]

Серия убийств, продолжавшаяся годами, обнаружила главное уязвимое место нашего общества: замкнутость на себе и равнодушие по отношению к другим, к тем, кто заранее исключен из разряда равноправных и равноценных «своих». Речь идет о нехватке эмпатии, которая поверх всех культурных и социальных различий откликается на фундаментальную общность людей, нуждающуюся вновь и вновь в своем подтверждении посредством гражданских актов признания и уважения. Эмпатия проявляется в виде социального признания, эмоциональной отзывчивости и политической солидарности. У людей, лишенных признания и доверия, возникает неуверенность, разрушается самоуважение и чувство собственного достоинства, в них поселяется страх, и все это приводит к их самоизоляции.

Эмпатия – не сентиментальная чувствительность; она начинается с гражданского просвещения, информации, достоверного знания. Основу эмпатии составляет конкретика, когда за абстрактной и анонимной статистикой стоят живые люди с их именами, лицами и историями. Бросается в глаза, насколько подробно немецкие СМИ сообщали о преступниках и сообщниках убийц, но какой скудной оставалась информация о жертвах, которая зачастую ограничивалась круглой цифрой – «десяток» убитых. Чем больше известно о конкретном человеке, тем больше окружающие склонны не руководствоваться шаблонными классификациями, а относиться к другому как к похожему на нас. Федеральный президент Йоахим Гаук, принимая 18 февраля 2013 года в своей официальной резиденции родственников пострадавших, сказал: «Все вы пережили ситуацию, когда внезапно, в один день, жизнь изменяется коренным образом. Вы нуждались в утешении и поддержке. А вместо этого столкнулись с подозрениями, унижением и остались одни»[189].

Кинофильмы и книги могут оказать значительное влияние на развитие гражданской сознательности и на повышение эмпатии у наших граждан. Мне хотелось бы отметить арт-проект, инициированный тремя активистками из Касселя: фотографом Хеленой Шекле, социологом Луизой Келлерман и Антонией Хайн. Идея проекта связана с выходцем из Турции – Халитом Йозгабом, последней жертвой в серии убийств, совершенных террористами из НСП. Инсталляция «Закрыв глаза» была показана на кассельской выставке «Dokumenta 13»[190]. Непосредственной темой инсталляции стала не сама жертва, а попытка «сделать зримым повседневный латентный расизм, чтобы заговорить о нем, предоставив слово людям, о которых СМИ сообщают редко или не сообщают вовсе»[191]. В инсталляции монтировались фотографии городских площадей, улиц, дворов как потенциальных мест, где наблюдается бытовой расизм, сопровождавшиеся рассказами пострадавших; соответствующие интервью были собраны и обработаны в виде аудиоколлажа. По замыслу авторов инсталляции в ее центре оказались живые рассказы, ибо «рассказ является для рассказчика формой рефлексии на событие, которая дает слушателю возможность проявить сочувствие и солидарность». Инсталляция ставила перед собой цель не только поведать о людях, подвергшихся дискриминации, но и установить с ними контакт. Из свидетельств пострадавших становится ясно, что глубокое страдание причинило всей турецкой общине не только само физическое насилие, но и символическое превращение жертв в изгоев общества. Недаром было сказано: «Они всегда будут считать Халита Иозгаба турком, а не кассельцем. Мне же от всего сердца хотелось бы, чтобы говорили: убит касселец, а не турок»[192]. В нежелании найти сходство и в акцентировании отличий вновь проявляется «человеконенавистничество по отношению к определенной социальной группе».