Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

И лишь в итоговом документе процесса, Донесении Следственной комиссии, впервые прямо сообщалось о случаях освобождения от ответственности, наряду с невинными, некоторых действительных членов тайных обществ: «Тем из допрошенных, кои оказались или не принадлежавшими к злоумышленным тайным обществам, или совершенно отставшими от оных, немедленно возвращена свобода…». Разделение всех участников конспирации на знавших о «сокровенной» цели и не знавших о ней нашло в Донесении наиболее полное отражение, получив черты четкого разделения тайных обществ на «злоумышленные» и прочие. В Донесении сообщалось также и о том, что не все из участников тайных обществ привлекались к допросам Комиссии: «По требованиям оной взяты под стражу или призваны к допросу лишь те, даже из членов тайных обществ, о коих по достоверным свидетельствам должно было заключить, что они… участвовали в самых преступных умыслах, или что показания их нужны для обличения главных мятежников и обнаружения всех планов их. О многих, коих имена означены в особом у сего подносимом списке, как не совершенно знавших цель тайного общества, к коему они принадлежали, или удалившихся от оного по чувству вины своей, Комиссия положила только довести до Высочайшего вашего сведения, предавая судьбу их правосудию и милосердию Вашего императорского величества»[47].

Другое обстоятельство, которое вело к снятию преследования, по-прежнему квалифицировалось как «заблуждение», неумышленное вовлечение в заговор: подчеркивалось, что Комиссия «отличала минутное ослепление и слабость от упорного зломыслия…»[48].

Как уже говорилось выше, Боровков свидетельствовал в своих воспоминаниях, что уже после публикации Донесения последовало решение Комитета, санкционированное Николаем I: «…приняв в уважение, что многие вошли в общество, увлекаемые худо понятою любовию к отечеству, суетностию, возбужденным любопытством, родственными и приятельскими отношениями, легкомыслием и молодостию, [Комитет] счел противным справедливости, великодушию и милосердию августейшего монарха предать всех их суду». На этом основании Комитет «испрашивал» позволения императора не подвергать судебному наказанию:

1. бывших членов Союза благоденствия, которым не была открыта сокровенная цель («Из них некоторые освобождены были прежде, по частным разрешениям, а иные, лично известные государю, и к допросам не были привлекаемы», – примечание Боровкова. – П. И.);

2. всех тех, которые хотя знали вполне цель общества, но отпали от него после объявленного закрытия на съезде в Москве в 1821 году;

3. тех, которые тогда нерешительно отреклись от общества, однако не были с ним в сношении до 1822 года, когда все тайные общества в России повелено было закрыть; а после этого повеления совершенно удалились и не действовали;

4. знавших о существовании общества или приготовлении мятежа в С.-Петербурге, но не донесших[49].

Некоторым из освобожденных от суда предназначалось административное наказание, но другие подлежали прощению и освобождению от ответственности. Из перечисленных Боровковым групп от наказания была освобождена подавляющая часть участников Союза благоденствия и других тайных обществ, существовавших до 1822 г. Причем материалы следствия свидетельствуют о том, что лица, принадлежавшие к указанной группе, как правило, либо вообще не привлекались к следствию, либо освобождались в ходе процесса, задолго до его окончания. Остальные приведенные мемуаристом группы оказались в сфере несудебного преследования.

Среди тех, кто был освобожден в ходе расследования, значительную часть составляют привлеченные к следствию безосновательно. При первых допросах вполне выяснилась их непричастность к декабристским союзам, заговору и военным выступлениям 1825 г., случайность привлечения к процессу, а показания обвиняемых не содержали в их отношении обвинительного материала. Особенно много таких лиц было арестовано в связи с подозрениями в участии в мятеже 14 декабря (О. М. Сомов, П. Н. Креницын, Е. В. Свечин, П. И. Русанов, Н. Р. Меллин, братья А. Н. и П. Н. Очкины, П. В. Павлов, А. П. Воейков, целый ряд других лиц). В эту же группу входят участники масонской ложи в Полтаве С. Л. и Д. Л. Алексеевы, С. М. Кочубей, В. В. Тарновский, которые были привлечены к следствию по подозрению в участии в предполагаемом «Малороссийском тайном обществе». Здесь стоит назвать и связанных дружескими и служебными отношениями с участниками тайных обществ Лузина, А. А. Шишкова, родственными связями – П. И. Черкасова, Г. М. Андреевича, а также случайно арестованных лиц: привлеченных по ошибке Л. Е. Астафьева (арестован вместо А. Ф. Астафьева), К. Проскуру (арестован вместо С.О. Проскуры). Всех их нельзя признать участниками тайного общества (по крайней мере, если не обнаружатся принципиально новые данные, меняющие наши представления об их причастности к декабристам).