«Новое солнце на Западе». Беда Достопочтенный и его время

Поскольку приобщение человека к истинам Писания мыслилось только при посредничестве Церкви, то возрастала ее роль в духовной жизни каждого христианина. В своих работах Беда чаще, чем о других таинствах, писал о крещении и евхаристии, которые, по-видимому, в его глазах обладали наибольшим значением для каждого отдельного человека. Говоря о них, Беда подчеркивал их мистическую сторону. Так, крещение представлялось этим автором как акт вступления в Церковь, необходимый для того, чтобы освободиться от власти дьявола и очиститься от грехов, присоединиться к Богу, получать Его благодать и помощь[535]. Крещение должно было осуществляться по всем правилам, в противном случае оно не имело силы. Показателен пример из «Церковной истории»: епископ, прося Бога об исцелении юноши, заметил, что за молитвой не последовало его выздоровления. Это заставило епископа спросить больного о том, был ли он крещен. Отвечая утвердительно, юноша назвал имя священника, исполнившего таинство. «На это он сказал: «Если тебя крестил этот священник, ты крещен плохо: я же его знаю, и поскольку из-за вялости своего ума, когда его посвятили в сан, он никак не мог выучиться крестить и проповедовать, я сам предписал ему целиком прекратить совершение службы, которую он не мог исполнить должным образом""[536].

О значении причастия для Беды можно судить по его увещеванию верующих — не только клириков, но и мирян, — причащаться ежедневно, подобно христианам «Италии, Галлии, Африки, Греции и всего Востока»[537]. Исследователи спорят о том, усматривал ли англо-саксонский монах в хлебе и вине символическое или действительное присутствие плоти и крови Христа[538]. Можно согласиться с мыслью о том, что для этого автора такое присутствие понималось как реальное. Приведенная выше фраза Беды о неизменной заботе Господа о своих творениях («вплоть до сего дня продолжается деятельность Отца и Сына, до сих пор кормит Бог птиц и одевает лилии») перекликается с другим его высказыванием: Господь «омывает нас каждодневно от грехов наших в крови своей, когда произносится на алтаре память о его благом страдании, когда благодаря освящению, производимому его невыразимым Духом, вино и хлеб преосуществляются в таинство его плоти и крови. И тогда его кровь и плоть... пусть примут уста верных во здравие»[539]. Причащаясь и, тем самым, приобщаясь к Христу, человек ощутимо укреплял свою душу, и на время ему не грозило отдалиться от Бога и попасть под власть дьявола[540]. В сочинениях Беды также отражена вера в силу покаяния и таинств, полученных перед смертью. Например, он описывал кончину нераскаявшегося грешника так: он «терпит вечные и безнадежные муки в наказание за то, что отказался произнести краткие слова покаяния, которые моги бы принести ему прощение. <...> Это видение явилось ему не ради его пользы, поскольку ему оно ничем не помогло, но ради блага других, чтобы они, узнав о его судьбе, страшились откладывать срок покаяния, пока оно еще возможно, и подвергнуться внезапной смерти и смертному нераскаянию»[541].

Каким образом отдельный человек мог пойти по пути спасения? В произведениях Беды подчеркивалась необходимость осознанного выбора — принять ли служение Господу и обрести грядущую награду, или быть отверженным изгоем, навсегда лишенным Божественного света. Верующему «не следовало стремиться ни к чему другому, кроме как находиться под владычеством Бога»[542]. Однако спасение зависело от воли Бога и Его благодати. Беда разделял представление Августина о том, что, несмотря на искупительную жертву Христа и восстановление человеческой природы, сам по себе человек был не способен спасти свою душу. Любому хорошему начинанию верующий был обязан дарованной свыше благодати («gratia coelestis»)[543]. В своей полноте она должна была составить основу будущей небесной жизни праведников после воскрешения из мертвых и наступления «вечной субботы». Угодные Богу поступки и стремление христианина к совершенствованию своих духовных качеств увеличивали Его щедрость и благорасположение. Таким образом, писал англо-саксонский автор о своих героях, «по мере возрастания... добродетелей возросла и небесная благодать»[544]. Беда упоминал о сообществе избранных («electi»), не раскрывая подробно значение этой «избранности»[545]. Можно предположить, что он придерживался точки зрения Августина на изначальное предопределение каждого или к спасению, или к погибели[546].