«Новое солнце на Западе». Беда Достопочтенный и его время

Другим пороком церковных иерархов Беда называл жадность, уподобляя ее «трехголовому псу преисподней, которому в сказаниях дали имя Цербера, от чьих яростных зубов нас предостерегал апостол Иоанн»[557]. Адресуя слова епископу Эгберту, Беда писал: «Помни, что ты поставлен не платным наемником, но пастухом, который показывает любовь Высшему Пастырю тем, что заботливо кормит овец и готов... за этих овец положить жизнь. Я настоятельно прошу тебя, берегись, чтобы... часть твоих овец не была отделена вместе с козлищами по левую руку от Судии и не сподобилась отправиться с проклятием на вечную муку»[558].

Из общих человеческих пороков Беда особенно выделял гордыню — грех, за который понесли наказание Адам и Ева, — и отсутствие милосердия. Общехристианская тема осуждения тех, кто уподоблялся падшим ангелам, получала в его работах особое звучание, поскольку среди христианских добродетелей этот автор исключительно высоко ценил смирение. Он достаточно редко писал о порицании плотских грехов; в основном в его текстах говорилось об излишней любви к миру в ущерб любви к Богу[559].

У Беды сравнительно мало говорится и о дьяволе: в его сочинениях не выражена тема бесовских искушений или самостоятельных действий злых сил. Скорее, в них встречаются метафорические высказывания о нечестивом духе в контексте опасностей, подстерегавших христианина (например, как о «рыскающем волке», или «дьявольской отраве, вливаемой денно и нощно»). Такие образы наглядно объясняли идею отпадения от Бога, отступления от добра[560]. В целом, думается, что и здесь Беда следовал за Августином, который утверждал, что «...все созданное Богом добро зело; зло же не есть нечто натуральное, а все, называемое злом, есть или грех или наказание за грех. Да и самый грех есть не что иное, как только порочная наклонность нашей свободной воли...»[561]. Грехи Беда был склонен объяснять скорее слабостью и испорченностью человека. Поскольку абсолютное благо было возможно только у Бога, то, по сути дела, грешниками были все; считать себя свободным от пороков означало упорствовать в гордыне. На примере своих героев англо-саксонский автор показывал, что прощение свыше можно было заслужить посредством сердечного раскаяния, церковного покаяния, молитв, постов, бдений и слез; в случае особого стремления человека к исправлению своих ошибок такое покаяние могло длиться на протяжении всего земного пути[562].

Важной составляющей веры для англо-саксонского автора был «страх Божий»; людям надлежало в своих делах помнить о том, «сколь грозен Он в своих решениях о сынах человеческих»[563]. Показательным может быть пример епископа в Мерсии св. Чэда: «Среди многих заслуг добродетелей... он был настолько преисполнен страха Господнего,... что,... если в то время, когда он читал, или делал что-либо еще, внезапно налетал порыв сильного ветра, он беспрерывно взывал о милосердии Господнем и молил Его смилостивиться над родом людским. Если же сильнее продолжал дуть ветер, уже закрыв книгу, падал ниц и с еще большим усердием предавался молитве»[564]. Все же, в работах Беды этот мотив достаточно редко выступал в качестве побудительной причины того или иного поступка героя. Беда писал о той радости, которую несло им служение Господу и соблюдение установлений христианского учения. Часто у него встречаются такие слова, как «любовь» к Богу и блаженным апостолам, «тоска» и «пылкое желание» обретения вечного царствия. Праведник совершал деяния, «побежденный любовью к вере»[565]. Так, монах Адамнан всю жизнь провел в строгом воздержании: «хотя он начал такую жизнь из страха Божьего и в наказание за вину, он охотно продолжал ее из любви к Богу»[566].