Новое время

Разговор утих сам собой и пока проём двери не заполнился фигурой унтера, пальцами левой руки цепко державший три полных стакана крепко заваренного чая, а в правой - судок из вагона ресторана, с привычными утренними пирожками, в пятом купе так и висело заполненное размышлениями молчание.

- А вот и чаёк, господа! – густым басом возвестил унтер, выставляя стаканы и судок на стол – пирожки сегодня только с капустой, яйца, грят, закончились. Угощайтесь!

В купе сразу стало как-то теплее, из под откинутой крышки судка потянуло вкуснейшим ароматом свежей выпечки. Вахмистр легко спрыгнул с верхней полки в сторону дверного проёма, правой рукой ухватившись за пустующую напротив, но тем не менее откинутую полку. После завтрака на неё убирали скрученные рулоном постели, что по первости вызвало протест проводника, но под внимательным взглядом вахмистра вагонный Вергилий быстренько сник, как бы потерявшись в форменной тужурке.

- Как думаете, Марк Антонович – отхлебнув чаю, спросил у старшего Джугашвили, наконец-то вспомнив жандармское наставление перед отъездом, что звания упоминать вовсе не следует – долго мы ещё ехать будем? По расписанию мы уже должны подъезжать к Челябинску.

- Спешите куда-то, господин Джугашвили? – внимательно разглядывая пирожок, всё ещё мрачно поинтересовался Полянский. Сегодня он завтракал стоя, в проходе, отказавшись присесть рядом с унтером.

- Никак нет, Марк Антонович – слегка улыбаясь, ответил горец – сугубо интересуюсь графиком работы Императорских железных дорог.

- О каком расписании сейчас можно говорить, Иосиф Виссарионович! – с интонациями провинциального трагика ответил Полянский – Великий Сибирский путь сейчас из трёх кусков состоит, практически не связанных друг с другом! Часть за Енисеем, к востоку, часть от Краснярска до Омска и вплоть до разьезда Юнино, затем провал, и то, что от разьезда Горбуново вплоть до Москвы!

Жертвой патетики безвинно пал прекушенный вахмистром буквально надвое пирожок. Возникшей паузой не замедлил воспользоваться Никаноров.

- Железнодорожники, грят, что с республиканцами договорились ихние провода открутить– допивая свой чай и вытирая вспотевший лоб большим платком, молвил унтер – мешают они, мол, паровозам ездить. Чудные какие дела, прости Господи!

Никаноров размашисто перекрестился. Отставил опустевший стакан в подстаканнике от края стола, ближе к окну. Видимо, унтер успел подкрепиться на кухне, ограничившись в купе лишь стаканом индийского.

- Республиканцы… - с наиболее возможным презрением сказал вахмистр в промежутках между жеванием и заглатыванием – киргиз-кайсаки на моторах… что здесь смешного, господин Джугашвили?! – обратился он к неспешно цедившему чай кавказцу – Ваши, да-да ваши, так сказать, «коллеги» виноваты в том, что мы без проблем до Москвы доехать не можем! Границы везде нарезали, по живому поделили Россию!

Джугашвили в ответ лишь пожал плечами.

- Я выступал против такого решения национального вопроса. Вам, Марк Антонович, это известно. Пока у власти в России оставались, как вы изволили выразится, мои «коллеги», никаких проблем с проездом по железной дороге не было.

- А потом?

- Что – потом? Потом было другое время и другие люди.

-Но политика! – вахмистр в порыве воздел к потолку купе указательный палец – политика-то осталась прежней!

- Бросьте, Марк Антонович – горец наконец допил чай, аккуратно поставил стакан на середину стола и вновь откинулся на боковую стенку – о чём сейчас нам спорить? Ни вы, ни я, ни Иван Васильевич – Джугашвили посмотрел на внимательно слушающего диалог унтера - не имеем никакого отношения к тому, что нас окружает.

- Но революция и то, что за ней последовало – разве не ваших рук дело?? - скрестив руки на груди, вахмистр и не думал отступать. Такие дискуссии за последние дни стали уже привычными.

Джугашвили засмеялся, его буквально крутило от хохота и судя по гримасам, ему стоило больших усилий не захохотать в голос. Полянский смотрел на это зрелище с мало скрываемым возмущением, но молчал, давая шанс своему оппоненту высказаться. Иногда вахмистр жалел, как в этот раз, что дворянское воспитание не позволяет ему поступать так же, как противники монархии вели себя с представителями высшего общества после своего удачного, этого у них не отнять, переворота в семнадцатом году.

- Извините – кавказец наконец овладел собой и неожиданно стал очень серьёзным – Мне трудно сейчас судить о том, что… - Джугашвили сделал короткую паузу – произошло… произойдёт… в семнадцатом году..

- Не произойдёт и не надейтесь! – воскликнул в экспансии вахмистр.

Горец вместо ответа посмотрел куда-то мимо левого уха Полянского, в сторону коридора и занавешенного окна напротив купе, затем перевёл взгляд на жандарма.

- Марк Антонович, партия большевиков возглавила порыв трудящихся масс, но революционную ситуацию в стране создали совсем другие силы. Да вы и сами лучше меня знаете, не так ли?

Полянский окаменел взором, желваки загуляли по скулам.