Новогодняя ночь

– Он человек старых взглядов и считал себя ответственным передо мной, потому что со мной... ему было удобно. Лемон как-то сказал, что вы любите Джона, и тогда я порвала с ним. Вы друг другу очень подходите. К тому же... он полюбил вас.

– Так скоро?

– Конечно, немного необычно, – улыбнулась Люсия, и снова в глубине ее глаз всплыла какая-то грусть.

Ее слова звучали так по-доброму, что Марго почувствовала себя двенадцатилетним ребенком, с которым вдруг стали обращаться как со взрослым.

В комнату вошли мужчины, и Джон немедленно подошел к Марго. Он улыбнулся Люсии, чмокнув ее в щечку.

– Ну разве она не такая, как я говорил?

Люсия охотно рассмеялась и сказала:

– Я где-то год назад заметила, что вы само совершенство. А теперь он утверждает, что сам нашел вас.

Все, что Марго услышала от Люсии, вихрем пронеслось в ее голове, она почувствовала легкое головокружение. Девушка молчала, растерянно моргая.

– Ты нас извинишь? – обратился Джон к Люсии. – Я должен показать Марго кое-что в библиотеке.

Извиняясь за них обоих, Джон повел Марго под руку к выходу из гостиной.

В холле она начала протестовать и попыталась вырваться, но Джон подхватил ее, положил себе на плечо и понес в библиотеку.

Когда они оказались внутри, он запер дверь. Все возвращается на круги своя. Очутившись снова на ногах, Марго спросила:

– Что мы тут делаем?

– Я просил Фреда принести нам бренди и своих лучших пирожных. Я только хотел поговорить с тобой наедине.

– Люсия оказалась настоящей леди.

Джон улыбнулся.

– Я подозреваю, что у нее взгляды кошки, которая гуляет сама по себе, но она их очень искусно скрывает.

Джон терпеливо вздохнул и продолжил:

– Ты меняешься. Черепашьим темпом.

Марго посмотрела в его сторону, как бы не замечая. Она тоже была терпелива. Она кусала нижнюю губу, показывая, что не знает, о чем говорить.

– Твоя сдержанность понятна.

Марго улыбнулась.

– Идем же. Я пока еще не трогал Адамова листка, но с тех пор, как ты его сдвинула, я сгораю от любопытства.

– Ты сам можешь это сделать.

– Я хочу знать, почему тебе стало смешно. – Он тронул ее за руку. – Я хочу посмотреть, как ты его будешь сдвигать.

– Если я это сделаю, ты захочешь, чтобы я сдвинула листок и у тебя.

Джон с шумом выдохнул и никак не мог вдохнуть. Стараясь держать себя в руках, он потер лоб.

– Такое невозможно стерпеть мужчине, который пытается оставаться осторожным.

– ОСТОРОЖНЫМ?! Осторожным! Ты хочешь, чтобы я пошла и убрала у Адама фиговый листок, и называешь это осторожностью?

– Хорошо же. Я сам.

Марго устроилась на диване, а Джон отправился изучать лист. Под подвижным листом оказался точно такой же, нарисованный у Адама между ног.

– Как же это по-детски! – возмутился Джон.

– Смотрел-то ты. Кто тогда ребенок? – спросила Марго.

– Итак, все начинается сначала.

Они изучали друг друга.

– Мы сейчас не такие, какими были три дня назад.

– Тогда я еще тебя не любил.

– Я знала, что ты в этой комнате. Я за тобой следила.

– Ты пряталась за каждым углом и перебегала воровато из укрытия в укрытие.

– Я хотела, чтобы ты поверил в мое удивление, когда я наконец «увидела» тебя.

– Идем в мою комнату.

– Нет. Я думаю, нам надо расстаться на некоторое время, чтобы дать чувству развиться.

– День закончился, – сказал Джон и легко поднял Марго с дивана.

– Это что, один из случаев твоего необъяснимого поведения? – спрашивала беспомощная Марго.

– Пока нет, но скоро начнется.

Он отнес ее к себе в комнату и аккуратно раздел. Потом занимался с ней любовью. И делал это не так, как раньше: долго и старательно. Когда они закончили, он положил на нее руку и сказал:

– Теперь можешь признаться, что любишь меня.

И Марго ответила:

– Да.

* * *

Выращенная в похожих условиях, Марго не была поражена размерами семьи Браун. Она вошла в нее как своя.

Свадьба Марго и Джона тем летом объединила две семьи, и молодоженам приходилось уделять каждому гостю совсем мало внимания, так много их было.

На следующий же день они уехали в свадебное путешествие, а вечеринка продолжалась. Пулверы с Браунами очень хорошо поладили.

Джону с Марго так понравилось иметь огромную общую семью, что три дня своего медового месяца они не могли привыкнуть к мысли, что остались одни. Но потом им это тоже понравилось, и они начали веселиться, наслаждаясь своим уединением.

И жили долго и счастливо.