Новогодние неприятности, или Семья напрокат (СИ)

Едва уловимый запах корицы с ванилью ударяет в ноздри, и весь мой мир снова замыкается на подруге детства, снующей по кухне. Скорее всего, проблема в том табу, которое я вчера наложил. Чем больше себе что-то запрещаешь, тем сильнее хочется нарушить все эти «нельзя», «не подобает», «исключено».

Так было в детстве, когда мама сервировала новогодний стол, и я украдкой таскал из тарелок кусочки сырокопченой колбасы и швейцарского сыра. Или когда я стремился распаковать подарки, сложенные под елкой, раньше тридцать первого декабря.

— Юль, чайник.

— Кипит, ага.

Сладкова, судя по заторможенной реакции, тоже выпадает из реальности и витает мыслями где-то далеко. И я плюю на все стоп-сигналы и готовлюсь задать ей пару провокационных вопросов, когда в комнату неторопливо вплывает дочь. Трет заспанные глаза кулачками и сладко потягивается.

— Привет, па. Доброе утро, Юль.

Глава 9.3

Моя малышка не замечает сковавшей нас неловкости, да и мы потихоньку прощаемся с напряжением, как будто его и не было вовсе. Как будто это не я хотел стянуть с Юлиных волос резинку, прижать ее к стене и попробовать алые соблазнительные губы на вкус.

— Пап, а можно я сегодня кашу не буду? — махом переместив мои мысли в правильное русло, Алиска первой устраивается за столом и с подозрением косится на тарелку с манкой. Кривится так, словно ей предложили личинок или жуков и очень напоминает меня в детстве. Чего только мама не обещала, чтобы я съел на завтрак гречку.

— Нельзя. Она полезная.

Щелкнув дочь по носу, использую самый банальный аргумент, только Юлька моментально сводит его ценность к нулю, невзначай замечая.

— А еще у нас есть кукурузные хлопья. И молоко.

— Пап, пап, папочка. Ну, пожалуйста!

Канючит мой маленький дьяволенок, просительно уставившись на меня снизу-вверх, и я, естественно, не могу отказать. Когда она вот так на меня смотрит, невинно хлопая своими огромными голубыми глазищами, я готов ради нее и звезду с неба достать, и банк ограбить, и поменять Южный с Северным полюса местами.

Все — лишь бы моя принцесса была довольна.

— Террористки! — роняю притворно сурово, окинув строгим взглядом девчонок, и забираю свою порцию каши. Сладкова украсила ее свежей малиной, которую мы купили вчера в гипермаркете, и полила медом.

И от одного запаха, витающего по кухне, у меня текут слюни. Готовит моя фиктивная невеста прекрасно, и я постепенно начинаю забывать, как это — питаться едой, заказанной из ресторана.

В целом, завтрак проходит легко и непринужденно. Алиска за обе щеки уплетает свои хлопья, я прошу еще манки, Юля улыбается. На днях мы обсуждали один из ее самых больших страхов — что кто-то останется голодным, и громко смеялись.

Как бы упорно она с ним не боролась, стол в ее доме всегда будет ломиться от еды.

— Это все мама с братьями виноваты, — покосившись на меня, Сладкова безошибочно читает то, о чем я молчу, но чему ухмыляюсь, и смешно трет кончик чуть вздернутого носа.

А меня необъяснимое тепло затапливает изнутри. На самом деле, я очень благодарен Юлиной семье за то, что она такая светлая, настоящая, искренняя. Повзрослей я и стань мудрей чуть раньше…

Стоп!

Снова себя осекаю и помогаю Сладковой убрать со стола. Облачаюсь в слегка поднадоевший костюм и готовлюсь нести добро в массы. По расписанию у меня запланированы визит в центр для трудных подростков, встреча с педагогическими работниками, интервью и что-то еще. В общем, полно хлопот.

— Хорошего дня, Юль. До вечера.

Притормозивший у кафе Захар предпринимает попытку выйти и открыть для Юли дверь, но я останавливаю его жестом и сам выбираюсь наружу. Терпеливо жду, пока мои девчонки наобнимаются, и подаю своей фальшивой невесте руку, совсем не фальшиво целуя ее в висок.

Она без перчаток, так что я мгновенно замечаю, как ее нежная кожа покрывается мурашками, и румянец заливает щеки. Красивая.

— Не мерзни, Демьян! Простудишься, — нахмурившись, она пытается запахнуть полы моего расстегнутого пальто и попутно подталкивает обратно к машине, роняя нарочито ворчливое. — И тебе удачного дня.

А у меня от ее заботы резко поднимается настроение. Так, что я вальяжно усаживаюсь на пассажирское сидение и даже начинаю подпевать раздающейся из радиоприемника песне.

— Хэппи нью йер, хэппи нью йер…

— Пап, а Юля телефон забыла.

— Разворачивай, Захар.

Реагирую на Алискино сообщение моментально, а сам думаю, что Юлькина растерянность — это отличный повод, чтобы заглянуть к ней, взять стаканчик латте и пирожное и отвесить ей комплимент. Только вот реальность оказывается далека от моих ожиданий так же, как Владивосток — от Москвы.

Сладкова не колдует над потрясающими десертами и не протирает столики. Она стоит на ступеньках кафе в одном свитере и зябко ежится. Перед ней нерешительно мнется утырок Арсений. А в руках у него красуется букет красных роз.

И у меня от этой дурацкой картины багровая пелена застилает взор.

Глава 10.1

Юля