Новогодний джинн

— «Бывает же такое — сама стройная, а грудь ого-го!», — подумал Василий Адамович и услышал голос собственного языка, обращавшегося, по всей видимости, все к той-же секретарше, — обнажи сиськи, животное!

Суд кончился еще, не начавшись…, — «в какой стране мы живема», — размышлял Нахрапов, трясущийся в перевозке, — «пять лет за оскорбление личности»! но все слова были сказаны, после чего, как гром, среди ясного неба, по столешницы громыхнул деревянный молоток и с этого молотка, Василий Адамович пошел по этапу.

Новая одежда казалась несколько тесноватой и пропахла клопами, этот приторно-кислый запах заползал в ноздри, путаясь в мыслях, такое, даже, нафталин не исправит, — «не к добру это, ох не к добру», — размышлял испуганный Вася, когда его вели коридором в общую камеру под номером тринадцать, — «я только поздороваюсь, и стану молчать!», — да не тут-то было…

Два десятка любопытных глаз уставились на вошедшего сразу и не стесняясь, — «ждут чего-то», — подумал Нахрапов, — «а чего они ждут? Точно — поздороваться нужно!». Его наметанный глаз начальника отыскал среди заключенных самого значимого и солидного, судя по многочисленным татуировкам, сидел он давно и надежно, — «своего рода, тоже руководитель!», — подумал Адамыч и поприветствовал нового соседа.

Беда в том, что язык более Васеньке уже не принадлежал и, вместо задуманного: «здравствуйте уважаемый», Нахрапов выдал, — «у тебя и на заднице наколки имеются?». О том, что в ту ночь приключилось с Василием, бывший начальник старался не вспоминать.

Но не все плохо, что кажется — Василия Адамовича полюбили и приняли, да не просто так, а таким — коков есть. Не обошлось, конечно, даже тут без нюансов — о занимаемой в прошлом должности, товарищ Нахрапов более не памятовал, как забыл он и имя с отчеством, — Поганый Язык, — стал его позывным. Вася ежеминутно говорил соседям разные гадости, но тут же кланялся и начинал хлестать себя ладонями по щекам, — «злой, злой, поганый!», — причитал Васенька, — вымаливая у надзирателей одиночную камеру.

— Может тебя в бронированную заключить? — хохотал над Нахраповым начальник караула.

— В бронированную не нужно, мне б в одиночную, вашу мать — извините, — отвечал Васенька на одном дыхании.

Но в любой заразе есть свой талант, — как говаривал в прошлом, начальник треста. И, как ни странно, прав оказался Наобин, — открыл и Вася свой талант.

— Поганый Язык, запусти анекдот! — просили его соседи по нарам.

Нахрапов сперва-то стеснялся, ну а после втянулся, — правду говорят, не всякому дано анекдоты рассказывать. А над его историями начинали смеяться уже заранее…

— Собрал как-то царь зверей вес лес, ну и говорит, — «сегодня мы съедим самого трусливого»! Тут заяц из кустов выскакивает и орет, — «падлы, кабана в обиду не дам!».

Так проходили месяц за неделей, и Вася втянулся. Тут он был дома, а до чего его язык может довести с другой стороны забора, Василий Адамыч и думать боялся…

Из сборника «Паранормальное рядом»