Новогодний рейс

Что-то в этом великолепно отлаженном организме будто сломалось. Словно вылетел какой-то винтик-шпунтик, невидимый, но, судя по всему, очень важный, потому что без него все разладилось. Третий день подряд Фаня просыпалась в расстроенных чувствах и вместо того, чтобы врубить, как всегда по утрам, жизнерадостного Моцарта и нестись навстречу новому дню и очередным победам, еле-еле вставала и уныло плелась на кухню, где сидела за столом и думала, что снова не рада сегодняшнему дню. А ведь из-за чего все произошло? Из-за проблем с Петей? Из-за нелепости с Куприяновым? Да еще недавний телефонный разговор с мамой окончательно погрузил ее в хандру.

Диалог тот определенно не задался. Нет, мама вроде Фане ничего такого не сказала, но Фаня угадала в ее голосе неодобрение, несогласие.

Сначала, впрочем, все было хорошо. Мама стала рассказывать про Васю, и Фаня поинтересовалась, что бы ему такого подарить на Новый год. Тут мама и спросила: «А ты к нам приедешь на Новый год?»

Вопрос застал Фаню врасплох — про праздники она еще не думала. На мгновение у нее мелькнула мысль, а не поехать ли и впрямь в Вологду, но тут же ее пронзило ужасом — что хорошего, если Вася с мамой увидят ее в таком состоянии? Это же полный кошмар! Только настроение им портить. Нет, надо привести голову в порядок, собраться с мыслями и тогда уже ехать к ним.

— Может быть, после Нового года, например в феврале?

В ответ мама вздохнула и сказала:

— Дело твое, дочь… Смотри только, чтобы потом, когда Вася вырастет, он смог понять тебя!

Фаня огрызнулась:

— А что понять, мама? Что я работаю, как каторжная, чтобы обеспечить ему нормальную жизнь?

Мама ничего не ответила, перевела разговор на другое. Но осадок остался.

И захандрила Фаня всерьез. Приехала в редакцию мрачнее тучи.

Увидев ее, Оля изумилась:

— Стеф, что с тобой? Ты же у нас «девушка-праздник», «девушка — Новый год», а сейчас вид у тебя как…

— Как на первомайскую демонстрацию, а не на Новый год! — хмыкнула Фаня. — Да, представь, даже «девушка — Новый год» может сломаться. Батарейки сели, или выпал какой-то внутренний винтик, и теперь фиг найдешь — тоска-а-а…

— Да ладно тебе! — усмехнулась Оля. — Ты и тоска — понятия несовместимые!

Фаня с иронией продекламировала:

— Облачко чистое, солнце лучистое,

Небо усеяно парашютистами.

Только один взгрустнул почему-то,

Конечно, грустно без парашюта.

— Ты чего, Фаня? — испугалась Оля.

— Ничего, все нормально. Просто ощущение, что я без парашюта. Вот мне и взгрустнулось.

— С Петей, что ли, поссорились?

Фаня махнула рукой и промолчала — ну как объяснить, что дело не в Пете… Кстати, а в чем?

В обед она забежала в кафе. Пила кофе, смотрела на падающий снег.

Вот год уходит… Если подумать — а что в нем было-то? Ведь если по-честному поговорить с самой собой (что иногда бывает полезно), оглянуться назад — понимаешь, что все это так… Беготня, на которую все и ушло.

Может, у нее кризис среднего возраста? Даже посоветоваться не с кем. Никто из ее знакомых москвичей рефлексией не мается. Более того, в среде здоровых, уравновешенных людей с московской пропиской рефлексия считается чем-то стыдным — заболеванием типа сифилиса. А Фане что прикажете делать? Если подгадили вологодские корни? И московского в ней, как она ни старалась, получается мало?

Вот и захлебнулась девушка соплями и переживаниями, и пошла-поехала ее рефлексия по старым, заботливо проложенным рельсам.

Станция первая. Вина перед ребенком.

На этой станции вообще стоит задержаться особо. Фаня знает, что пройдет время и все поменяется. Через сколько-то лет она будет нуждаться в своем мальчике, зависеть от него, умолять его о внимании, и как же она тогда пожалеет об упущенных возможностях — о не прочитанных с ним вместе книгах, не просмотренных фильмах, не проведенных вместе выходных. Да, все это она знает уже сейчас, тем не менее не считает возможным изменить свою жизнь и перевезти сына в Москву. Как она виновата перед ним и матерью…

Станция вторая. Возраст.

Что-то ноет внутри — тебе, дорогуша, уже тридцать. Какой-то внутренний счетчик ее личного времени тикает, как граната внутри. Она так боится «не успеть хотя бы что-то успеть».

Недавно они с Петей смотрели фильм «Старикам здесь не место».

Фильм закончился надрывной нотой — фразой во весь экран: «Кредитов больше нет». Фаня как это прочла, так и разрыдалась прямо там, в зале. Отпущенных жизнью кредитов с каждым днем все меньше, и это не банк ВТБ-24!

И кстати, отсюда уже рукой подать до следующей станции.

Самореализация.

Кредитов все меньше, внутренний счетчик времени тикает, а что она сделала в свои тридцать лет? Что такого хоть сколько-то значительного? Она совсем не уверена, что медийный попкорн в журнале — то, чем она хотела бы заниматься. Когда-то ей хотелось писать серьезные книги. Но с литературой пока не сложилось. Говорят, что у нее, как у репортера, есть свой фирменный стиль — бойко пишет девочка. Но Фане этого мало — «неплохо, и только-то!». Ей хочется большего.