Новогодний роман [СИ]

Изольда Каливода — экс-министерша телом и формазонщица душой занялась уборкой своей двухкомнатной, перешедшей к ней от мужа, квартиры достаточно поздно и сумбурно. День и какой день. Последний день Старого Года клонился к сухому и алому закату. В чудом уцелевшей избушке напротив окон Изольдиной квартиры загорелись тихие светлячки. В предвкушающем оцепенении замер пейзаж, а Изольда наперекор природному чутью собиралась вымачивать тряпку и протирать мебель. Технику, медальонные фотографии, зеленый плюш конторского дивана, рукастое алое в глазурном кашпо, корешки непрочитанных представительских книг, лаковую поверхность волнистого бюро под самаркандской верблюжьей салфеткой и, спрятавшуюся, как подосиновик в густой траве, аккуратную лысину Ивана Никифоровича Рыбы. Они с Дудиловым заявились к ней около часа назад, выставили на стол угощение, бросили под стол два черных мусорных мешка и занялись своим делом. Иван Никифорович остановился у югославской стенки со стеклянными дверцами на резиновых присосках. Постоял в глубоком раздумье перед полным собранием В. И. Ленина в 25-ти томах. Светло-зеленый с золотой инкрустацией ряд удачно гармонировал с обивкой дивана. Изольда имела твердый бескомпромиссный вкус. Решившись, Иван Никифорович вытащил четвертый том и радостно воскликнул, как доброму знакомому.

— Заметки к Анти-Дюрингу. Сколько лет сколько зим. Будет чем развлечься.

— Что с тобой, Иван Никифорович? Умом ты тронулся или что? — спросил Подифор Савельевич.

— Подифор Савельевич, Подифор Савельевич. — с легкой укоризной ответил, листая склеившиеся страницы, Рыба. — Я же до авторучек разноцветных в электричках и вас, научный коммунизм за кафедрой преподавал. Это же мой хлеб был. Классика марксизма-ленинизма.

— Все верно. Кретинизм он и есть. Человека богом сделали и чего добились? Ну, чего? И того не сковырнули и нас без изменения оставили. Расписали знатно про гурий коллективных и про 100 грамм отдельных. Где это все? Нету. Ходи, Звон.

Подифор Савельевич играл в принесенные с собой нарды. Перемещаясь по комнате с жидкой марлевой тряпкой, Изольда могла наблюдать за его противником. Его она никогда не видела прежде. Это был крупный, плечистый человек, с квадратной челюстью, стальным ежиком и пудовым взглядом.

— Звонков — отрекомендовал Дудилов Изольде этого человека. — С нами будет.

«Бык» — определила про себя Изольда. Она разбиралась.

— Горячо вы, Подифор Савельевич. Горячо. — сказал Иван Никифорович, закрывая книгу. — А между тем Владимира Ильича не презирать или возносить нужно.

— Что же с ним прикажешь делать? — Подифору Савельевичу посчастливилось с дублем. Он громко и весело шлепал фишками.