Новогодний роман

— Сравнительно.

— Не понял — откликнулась рация.

— Удовлетворительно.

— Шутишь все Пузанов.

— Шутка не утка, под койкой не зимует.

— Ты… Ты.. — рация поискала нужное слово — В самом деле, Пузанов.

Пузанов вернул эбонитовую палочку в держатель. Уазик перевалил через бетонный язык ступенек, прикушенный дубовой плахой двери церковной лавки, и затарахтел по клейменой, еще польской, заповедной брусчатке. Они проехали мимо неухоженного парка Оставили позади красивое и умытое, как игрушечная пожарная машина, здание страхового агентства и за облисполкомом повернули налево. Уазик затаил дыханье, загудел на одной ноте и полез в гору к старинному городскому кинотеатру «Красная Звезда». За кинотеатром они вновь свернули и, разгоняясь на мокром асфальте, понеслись к вокзалу. На остановках суетились контролеры, злые тетки в шерстяных гусарских рейтузах. Из ворот воинской части выезжал, груженный солдатами, парусиновый «Урал» С флагштока перед заграничным консульством свисал оселедец двухцветного флага. Справа к вокзалу подходил длинный товарный состав. Пузанов обогнул лопоухий троллейбус и внезапно прижался к обочине. В его окно испуганной птицей забилась рука в самодельной варежке.

— Чего тебе — проворчал Пузанов — Сейчас, сейчас. Иди, посмотри. Чего ей надо.

— Я мигом — Богатый лязгнул дверцей, откусив кусочек холодного воздуха и заставив поежиться Пузанова. Хлюпнула ледяная муть в ложбине у тротуара. Богатого окатило уличной свежестью. Курсант недоуменно огляделся. Из-под локтя возмущенно зашамкали.

— Инвалид он у меня… Куды ж идти. Ага! В собесе справочку нарисовали. Третья группа. не абы что… Ага! Плотничает дедушка к пенсии… А тут… Что я мусор сама не вынесу. Цемент в самом деле. Ага! Пошла. А тут такое… Чего не придумают.

Богатый двинулся вслед за бойко ковыляющей пенсионеркой в накинутой на плечи искусственном полушубке до того свалявшемся и одичалом, что казалось Богатому, старушка несет на себе шерсть отощавшего и грязного медведя-шатуна.

— Там он. ага! Дальше уж сам. — персиковым пластиковым ведром указала пенсионерка Богатому дальнейший путь.

— Ты, бабуся, здесь постой. Если что машину видишь? Сразу туда. Поняла? — сердито шепнул Богатый и отстегнул кобуру.

На цыпочках Богатый подбежал ближе. «Я спокоен» — повторял он про себя, трясясь при этом каждой внутренней жилочкой. Богатый стоял в начале крохотного тупичка, образованного домами давнишней постройки. Дома соединяла труба парового отопления, одетая в полуразрушенный кирпичный кожух. Внутри пятачка пряталась батарея ржавых лоханок в низко надвинутых мусорных шапках. По вешнему березовому снегу бежали желтые разводы мочи, а на мрачной стене сиял апельсиновый заяц. Большущий зайчище с круглым животиком. Художник, невысокого роста человек, в длинном до пят кожаном плаще, заканчивал левый глаз. Правый, полностью сделанный, умильно косил в сторону своего еще не готового собрата. Кисточка порхнула, наметив контуры, и замерла что-то обдумывая. «Я спокоен» — повторил Богатый. Он рванулся вперед, вырывая из гнезда резиновую дубинку.

— Стой! Стрелять буду!

Богатый задергался на незамеченной накатанной проплешине льда. Кисточка скользнула вниз. Из пустой глазницы покатились черные горошины слез. Раскорячившись на льду, Богатый смог устоять.

— Вам помочь — бросился к Богатому художник.

— На месте! Лежать стоя, я сказал! — Богатый выпрямился, осторожно подошел к художнику, сорвал с пояса наручники. Один браслет посадил на себя, другим поймал тонкое запястье художника.

— Вы задержаны — получилось не так уверенно, как не единожды перед зеркалом, но все равно внушительно. Нарушитель не упирался. Он покорно семенил за Богатым. Со стены их провожал одноглазый косой калека с уродливо раздувшимся животом. На выходе из тупичка они встретили Пузанова и пенсионерку.

— Что тут у тебя — борясь с одышкой, спросил Пузанов. — Поймал кого?

— Взяли голубчика. Ага! Попался.

— Запеканкин — расцвел, узнавая Пузанов. — Счастье какое: дырявая ложка к обеду. В историю войдешь курсант. Самого Запеканкина поймал.

— Опасный? — с тревогой поинтересовался Богатый.

— Как валерьянка под журнал Крестьянка. С почином тебя соколик был ты крестик, будешь и нолик. В нашем отделе только ты его и не ловил.

— Ну, Запеканкин — ласково обратился Пузанов к задержанному — Ты ж местный? Дорогу знаешь?

Запеканкин послушно потянул за собой Богатого.

— Подожди — остановил его Богатый — Как это? А я? Мне ж освободиться надо. Только теперь Богатый вспомнил, что ключи от наручников перед выездом у него отобрал Чулюкин, чтобы не баловался.

— Во-во — сказал Пузанов — Иди, курсант. Иди и блюди.

Помогая расстроенному Богатому забраться в тесный закуток, где его уже поджидал нахохлившийся Запеканкин, Пузанов справедливо заметил.

— Вор не вор, если есть надзор. Помни это курсант.

Уазик отвалил от бордюрной каемки, сплевывая на пенсионерку клубы сизого дыма из выхлопной трубы.