Новогодний роман

— Здорово хозяин. — приветствовал Альберта Михей, зная его натуру, можно было предположить, что сказал он на самом деле.

— Приперся, остолоп.

— А мы уже поели. — продолжила Рада. — У Серафимочки сегодня был такой аппетит. Так что ничего не осталось.

— Я и не надеялся — ответил Альберт — Колотун. Верни мои тапки!

Колотун принесла тапки, бормоча про себя: «Оставляют сами не знают где. Ходи потом за ними».

Альберт хотел пройти мимо Мирчи, но тот остановил его. Почти властно остановил.

— Там фарсунка на водостоке в кухне полетела. Шпиндели новые нужны. Не протянем без шпинделей.

— У меня нет денег — твердо ответил Альберт — Я в прошлый раз давал. Надоело.

— Так то, шпингалеты, а это шпиндели. Без них, совсем никуда.

— Перебьемся. — Альберт решил ни в коем случае больше не терпеть этого вымогательства. — Раньше как-то обходились. Знать не знали никаких шпинделей и все работало.

— Так то раньше. Как знаешь, хозяин — вздохнул Мирча. — Я предупредил.

Альберт отмахнулся и пошел навестить Серафиму. Нашел он ее на диване перед телевизором. Слева от Серафимы стояло блюдо из коллекционного сервиза Поповского завода доверху наполненное жирными солеными креветками, Альберт уселся справа.

— Как день прошел, золотко — поинтересовался Альберт.

— Нормально — лаконично ответила Серафима, не отрываясь от телевизора. — Ты где шлялся?

— Как где шлялся? — возмутился Альберт — Я между прочим работал.

— Я звонила тебе после обеда, тебя не было. — сказала Серафима, ловко разделав креветку. Она забросила ее в рот и сделала мощный глоток из зеленой бутылки «Туборга».

— Я был на объекте — ответил Альберт. Ему внезапно ужасно захотелось креветок с пивом.

— Теперь это так называется? — спросила Серафима. Ловко, ловко она обходилась с креветками. Вскрывала мягкий панцирь и на раз-два заглатывала белое вареное мясо. Альберт не мог больше ждать. Он потянулся за креветкой и получил по рукам.

— Куда лезешь грязными лапами?

— Серафимочка, я всего одну. Попробовать.

— Руки помой, кому сказала. Лезет он. Сейчас залезу тебе.

— Тебе что жалко? — спросил Альберт обиженно.

Серафима, не смотря на фактуру, особой была нервной и тонкой, сидеть одной дома было скучно, поэтому в истерики ее бросало, как гриппующего человека в жар. Моментально.

— Мне жалко — Серафима зарыдала и заорала одновременно — Ах, ты скотина, такая неблагодарная. Свинья ты последняя.

— Серафимочка я же только креветочку попросил.

— Креветочку попросил? А обо мне ты подумал. Про меня хоть раз вспомнил. — Серафима плакала и задыхалась. — Целый день ждешь его. А его нет. На объекте. Знаем мы твои объекты.

— Серафима ты несправедлива.

— Я?? — не долго думая, Серафима подняла дорогое блюдо и запустила им в Альберта. Тому удалось своевременно пригнуться. Креветки расплылись по мрачноватым пурпурным с позолотой обоям.

— Ненавижу тебя! Ненавижу — кричала Серафима.

— Серафимочка. Я сейчас уйду. Ты не беспокойся главное — лепетал Альберт.

— Убирайся! Исчезни.

Испуганно Альберт прикрыл за собой дверь. Виолончели злорадно смотрели на него из кухни, прихожей и гостевой комнаты. Приступы Серафимы были часты и проходили обычно без последствий. Немного побудет одна, отойдет и сама все забудет. А пока Альберт решил принять ванну. Поиграл блестящими краниками и установил нужную температуру. Подсыпал в прибывающую воду пригоршню морской соли и два колпачка эвкалиптовой пены. Не много подумав, отключил не злобливую усладу для сфинктера горячие ключи, бившие на дне ванны, но пузырики, поднимающиеся на поверхность оставил. Быстро разделся и лег в ванну. Вспомнив, что не закрыл отверстие пробкой, Альберт тщетно искал его на полочках. Пришлось, как был, в юной пушистой пене, залезать в халат. Колотун уже ждала его под дверью.

— Вот — сказала она Альберту, протягивая пробку. — Вы в шкафчике на кухне оставили.

— Я ничего там не оставлял — прошипел Альберт — Это все ты, мерзкая девчонка.

— Зачем вы так говорите. Сами оставляете и сами говорите. Не буду больше ничего вам искать.

— Сделай одолжение — Альберт хлопнул дверью. Вставил пробку и растянулся в ванной. Наслаждался покоем он не долго. Он не успел покрыться блаженным ломотным потом, как дверь начала дрожать под тяжестью могучих ударов. Защелка быстро не выдержала такого скорополительного наскока (южные мужчины!) и поддалась. Отталкивая ногу Мирчи, в ванну ворвалась разъяренная Серафима.

— Я дура по-твоему? Дура? А это что? Что это.

— Серафимочка? Что с тобой. Не понимаю.

— Не понимаешь. Сюда, сказала, смотри. Что это?

Серафима держала мобильный телефон Альберта. Он прочитал сообщение.

— Привет, маленький.

Не выдержав, Серафима издала истошный крик и запустила телефон в овальное зеркало. Альберта накрыло осколками. Серафима, рыдая, выскочила из ванны и побежала давить свое горе подушкой. Как на прощании с покойником, прошлись Виолончели над лежащим в ванной, как в гробу, Альбертом и каждый бросил ему слова прощания.

— Бывает хозяин — посочувствовал кротко Михей, что на самом деле означало злорадное — Попался дубина стоеросовая, так тебе и надо.