Новоорлеанский блюз

А вот отец… когда я была маленькая, он частенько предавался воспоминаниям. Особенно, когда был в подпитии. Он обычно усаживался в огромное кресло, стоявшее в гостиной перед газовым камином и говорил, говорил, ни к кому не обращаясь. Тем более ко мне — меня он попросту не замечал.

Его семья поначалу жила в Бруклине, где они держали пиццерию, и дела у них шли успешно. Ко времени рождения отца у них было уже три пиццерии — две в Бруклине и одна в Гарлеме (а может быть, наоборот), — и они перебрались жить в Куинз. Когда отец вырос, он стал управлять гарлемской пиццерией. Там он и встретился с моей матерью. Мне думается, она работала там официанткой. «Она была чертовски красивой. В высшей степени красивой, притом на итальянский манер». Так частенько говорил папочка, говорил так, словно обсуждал вещь, отмеченную призом, автомобиль или еще что-то. «Чертовски красивая… на итальянский манер, с ногами от шеи, густыми черными волосами, оливковой кожей». Иногда, глядя на меня, он говорил: «Откуда, черт возьми, ты появилась? О господи!» — Сильвия замолчала, сложила губы трубочкой и выпустила несколько аккуратных колечек дыма.

Джим понял, что ему надо как-то отреагировать на сказанное ею.

— Парень что надо, — произнес он резонерским тоном.

Сильвия удивленно подняла брови, и тут Джим заметил, что это вовсе и не брови, а проведенные тушью линии, не толще морщин на ее лбу.

— Итак, они встретились, — снова заговорила Сильвия. — В пиццерии. Влюбились друг в друга, стоя у тестомесильной машины или у плиты, где плавился сыр моццарелла. На редкость романтичная обстановка.

Сильвия опять замолчала, будто подбирая нужные слова Без сомнения, этот рассказ о себе требовал от нее больших усилий, и Джим понял, что ему необходимо хоть как-то подбодрить рассказчицу.

— Ну… а когда же они перебрались в Англию? — спросил он, и Сильвия, тяжело вздохнув, продолжала:

— В тот год, когда я родилась, в 1953-м. Они не перебрались, а скорее, сбежали в Англию. А почему, я не знаю. Кому-то, вероятно, не понравился их брак. Думаю, что бабушке. Наверное, моя мать ухаживала за ней. Ведь, когда они поженились, мама была не такой уж молодой — ей было двадцать семь, а может даже, и двадцать восемь.

Ну так вот, они бежали в Англию в 1953 году. Выходит так, что я была зачата на борту «Куин Мэри». Представляете? Может, моим отцом был какой-нибудь чернокожий матрос или кто-то из обслуги. В общем, я оказалась ребенком, сделанным в океане. Неизвестно чьим ребенком.