Новопотемкинские события

– Молодой человек, сядьте, не мешайте мне вести собрание, – разозлился Самец на непонятливого лейтенанта. – Итак, я должен готовить для министра из Москвы отчет за три года работы, а что я ему скажу, что укажу там?.. Всего один захват двух рейдеров-самоучек, которые, не посоветовавшись со мной, хотели захватить завод «Новцемент»? Или раскрытые три квартирные кражи за последние три года работы, когда число таких краж перевалило за четыре тысячи шестьсот двадцать краж?.. А если я укажу при этом новую нашу инициативу – уличные рейды милиции днем и ночью в целях профилактики терроризма, это значительно повысит наши шансы на одобрение нашей работы министром из Москвы. Да, повысит мои шансы!

– Извините, – задал снова вопрос низенький лейтенант с бледным лицом, – не пойму что-то: повысит наши или ваши шансы?

– Черт, и наши, и ваши… Еще вопросы?

Снова поднялся низенький лейтенант:

– Можно?

– Опять ты?.. Самый ты непонятливый?

– Как насчет убийства менеджера супермаркета «Мир всего» в бассейне?

– Гм… – Самец насупился, помолчал минуту, далее говоря строгим голосом:

– Какое убийство? То было самоубийство, я же сам лично разбирал это дело… Да, я сам лично, понятно?.. Гм, какие могут быть здесь вопросы, раз я сам… Нашли того несчастного со связанными руками и ногами в бассейне. Кто ж может купаться в бассейне, связав себе сначала руки и ноги? И ежу ясно, что это было самоубийство!

Низенький лейтенант с благодарностью кивнул, будто увидел или услышал того ежа, которому всё ясно и которого в качестве примера приводил Самец.

Готовилась к приезду министра из Москвы не только милиция Новопотемкино, но все чиновники города.

Вислоухин для устранения всяких провокаций со стороны недовольных, пытавшихся время от времени выходить с лозунгами на улицы города, предложил мэру организовать для них что-то вроде местного Гайд-парка.

– Ты чего, серьезно? – удивился Горемыков.

– Совершенно серьезно! У нас есть один заброшенный парк на окраине города.

– Гм, это где всякие бомжи ночуют?

– Вот-вот… Придумать лишь новое название парка, покрасить скамейки в парке… Даже всего несколько скамеек покрасить у входа, чтобы министру не стыдно было показать, – предложил Вислоухин.

– А как назвать парк?

– Как?.. Парк «Свобода», – придумал на ходу Вислоухин.

– А что?.. У нас же эти… как их… демократические преобразования, так?..

– Что-то вроде.

– И что тогда? – раздумывая, спросил Горемыков.

– Тогда все желающие пойдут в этот парк с прекрасным названием «Свобода» говорить о свободе, о демократии, о всем, что им только в голову взбредет. Но за пределами парка говорить, что захочется, нельзя. Демократия демократией, но всё хорошо в меру!

Поразмыслив, Горемыков важно изрек, постукивая пальцами по столу:

– Неплохо, голова у тебя варит!.. И волки сыты, и овцы целы, не побиты и не в тюрьме… И недовольные накричатся в том парке, и министр будет доволен порядком и стабильностью!

– Стараемся, – заключил, улыбаясь, Вислоухин.

– Да, но лучше надо стараться!

Горемыков всегда оставлял за собой последнее слово, если даже что-то указывать или уточнять не требовалось.

– Я стараюсь… – ответил Вислоухин.

– Стараешься, да? – внезапно рассердился Горемыков, вспомнив о непостроенных объектах. – Ни спорткомплекса, ни аэровокзала не построено. А скоро министр приедет. И чего нам показывать?

– А мы… а мы банкет устроим!

– Ладно, а дальше что?

– А дальше… дальше поездку по городу.

– Да? Кататься вздумал с министром?

– А что? Цыган пригласим, в баньку поведем.

– Чего-о?!.. – заорал Горемыков. – Он едет не в баню, а для осмотра строящихся объектов!

– Понятное дело, но там мы его развеселим!

– Может, еще чего предложишь? Девочек, а?

– А что? – мечтательно вскинул брови Вислоухин, вздыхая. – Мож…

– Можно и их?! – заорал Горемыков, стуча кулаком по столу. – Девочек тебе захотелось, да?

– Неплохо бы… Есть тут две в красных платьях и черных сапогах…

– Откуда знаешь, что в красных платьях и так далее?

– Ну, ну, знаю… Люди говорят… – как-то сразу замялся Вислоухин, не глядя на своего начальника.

– Да? Может, ты сам их видал, лежа в ихней постельке? – усмехнулся Горемыков, с ужасом вдруг вспоминая, что и он две недели назад встречался с двумя девицами именно в красных платьях и черных сапогах.

– Скажите, Демид Демидович, а что случилось с Писаренко?

– Гм, у него с головой проблемы…

– И давно это?

– Кто его знает, когда… Я лично недавно с ним говорил, так всякую чушь нес мне, – доверительно жаловался Горемыков своему заму, – представляешь, говорит, что душа его появилась в кабинете и стала с ним говорить!

Вислоухин засмеялся.

После ухода Вислоухина Горемыков, оставшись один, позвонил жене на работу:

– Привет, как твои дела?

– Ой, хорошо, что вспомнил обо мне, – защебетала Юлия, жена Горемыкова, – хотела пожаловаться на твою милицию.

– Ну!

– Наших двух сотрудников остановили на улице, прося предъявить паспорта, – жаловалась Юлия, – а паспортов они не взяли.

– Нужно всегда держать паспорт в кармане.

– Это зачем? – не поняла Юлия. – Чего ты там вытворяешь?

– Не я вытворяю, – уточнил Горемыков, мрачнея. – Такие времена пошли…