Новости со всех концов света

Снова пришлось преодолевать реку собственными силами. Снова капитан отвязал Пашу и направил Фэнси в воду. Лошадка храбро боролась с течением, однако их все-таки унесло вниз. Джоанна подоткнула юбку и приготовилась прыгнуть в бурлящий поток, однако Фэнси справилась и вытащила повозку на сушу.

На другом берегу поехали по Лампасас-роуд, минуя Меридиан-роуд. Очень хорошо: впереди ждал город Дюран – довольно большой и многолюдный. Капитан искренне надеялся, что в карманах у жителей звенели монеты.

Прошел небольшой дождь, и снова на кончиках переживших зиму листьев виргинских дубов повисли капли. Эти деревья никогда не сбрасывали листву, капитану доводилось видеть их зелеными даже под снегом.

Запрокинув голову, Джоанна смотрела в прикрытое лиственным пологом дождливое небо, на лице отразилось настороженное изумление. Она тихо пробормотала что-то на языке кайова. Так много воды, такие огромные деревья, такой властный дух. С раскидистых веток, словно драгоценности, сыпались блестящие капли.

– Дерево, – произнес капитан. Снял старую широкополую шляпу, провел ладонью по белым, тонким, как паутина, волосам, и вернул шляпу на место.

– Да. Делево, делево.

Он показал пальцем.

– Сосна. Дуб. Кедр. – Сначала общее понятие, а затем отдельные виды.

– Да, Кеп-дан Кидд.

Во время долгой дороги капитан показывал пальцем то на Пашу, то на свой нос, то на бекон и все называл. Казалось, девочка и прежде слышала английский язык, но необходимо было обновить память.

– Лошат, нос, бикан, – повторяла она старательно. Капитан встал на ноги, и она произнесла: – Стоять.

Сел на место, и тут же услышал:

– Сидеть. Kontah сидеть.

Не составляло труда догадаться, что слово «kontah» на языке кайова обозначало «дед», вот только звучало ли обращение уважительно или пренебрежительно?

– Kontah, Opa, – произнес он.

– Да-да! Kontah, Opa!

Немецкое слово «Opa» переводится как «дед». Что же, они сделали серьезный шаг в развитии. Обращение из раннего детства включило в сознании Джоанны новый, до этой минуты дремавший механизм. Она заинтересовалась загадками другого языка, чужих выражений. Немного подумала и заговорила так, что капитан понял:

– Чоенна хлопать. – Несколько раз подряд хлопнула в ладоши. – Чоенна смеяться. – Громко, наигранно захохотала и для убедительности даже запрыгала на сиденье. Потом растопырила пальцы и сосчитала по-английски от одного до десяти – пусть и с дурным произношением, но без ошибок.

– Кошка бежала за мышкой, – сказал капитан, но увидел в глазах маленькой спутницы недоумение, напрасную попытку понять и похлопал по руке.

– Хорошо.

– Холошо, – тут же повторила Джоанна.

Некоторые звуки совсем ей не поддавались: немецкий и английский «r», а также глухой и звонкий «th» казались недосягаемыми. Скорее всего, произносить их она никогда не научится. Но, может быть, это и не главное в новой жизни, к которой капитан Кидд вез маленькую отважную спутницу?

– Прекрасно, Джоанна! Молодец! – искренне похвалил он.

Мерно покачиваясь, девочка что-то тихо запела, а потом занялась важным делом, которое начала, когда во время битвы на холме заплела косу, а теперь, видимо, решила закончить: сосредоточенно и аккуратно оторвала с подола юбки оставшееся кружево.

Всю долгую дорогу Джоанна выглядела довольной и даже счастливой. Мир казался таким огромным, интересным и таинственным! Однако капитана Кидда не оставляло беспокойство: что произойдет, когда девочка поймет, что больше никогда не сможет бродить и ездить по свету, а окажется взаперти в неподвижном квадратном доме своих родственников Леонбергеров, который невозможно разобрать и погрузить на волокуши? Тревожное предчувствие терзало душу и ранило сердце. Трагические примеры лишь обостряли беспокойство. После возвращения в белую семью Синтия Паркер уморила себя голодом. То же самое сделал Темпл Френд. Другие возвращенные из индейского плена дети выросли, но так и не смогли вписаться в окружающую действительность. Все они отличались странным, искалеченным сознанием, как будто не сумели определиться, какой культуре, какому образу жизни принадлежат. Как мудро заметила Дорис Диллон, все похищенные и возвращенные дети остро нуждались в духовном утешении. Затерянные среди двух культур, они чувствовали себя одинокими, словно звезды в холодном темном небе.

Разве он мог покинуть девочку и передать родственникам после того, как они вместе воевали, спасая друг другу жизнь? А ведь придется: незнакомые, далекие Леонбергеры – люди одной с ней крови. Уже сейчас мысль причиняла боль, однако в пути хватало сиюминутных забот и тревог, отвлекающих от тяжелых раздумий.

Поскольку они расстреляли почти все свои деньги, в Дюране предстояло выступить с чтением свежих газет. Прежние сбережения капитана Кидда пропали во время войны между штатами и ушли на покрытие нескольких небольших долгов по налогу на недвижимость. К сожалению, даже небольшие долги требовали оплаты, так что к 1866 году банковские счета изрядно опустели.