Новые байки со «скорой», или Козлы и хроники

Ну а студенткам и вовсе туго пришлось, двенадцатичасовыми сменами даже ставку не выработаешь. И пошли мы все вторую работу искать.

Лично я быстро нашла. Фельдшером приемного покоя на «пьяной травме», сиречь в больнице на улице Пионерской, 16. Работа знакомая, почти как на «скорой», клиенты те же, только писанины чуть побольше. Друзья опять же за стеной — «няньки» из токсы, бишь санитары из токсикологического приемного покоя, которые меня на это место и сосватали.

И всё бы хорошо. Особенно если учесть, что в больницах сутками работать не возбранялось. (Видимо, детишки тех мамочек, которые по стационарам трудились, уже забыли, что у них вообще мамочки есть.) Так и получалось: полставки тут, чуть больше там, опять-таки стипендия — живи и радуйся, короче говоря. Если время жить еще останется.

Я и радовалась. Пока в одно прекрасное зимнее воскресное утро к себе в приемный покой на работу не пришла. Смотрю: мои коллеги со «скорой» пьянца переломанного внутрь затаскивают. Они меня тоже увидели и очень удивились. А что это, говорят, ты тут делаешь, если у тебя через полчаса смена на «скорой» начинается.

Вот тут-то у меня всё внутри и оборвалось. Ну не было у меня в графике этой смены, хоть убейте. Поставить-то, видать, поставили, а предупредить забыли. И что теперь делать прикажете? И не выйти нельзя — уволят, а работой на «скорой» я очень даже дорожила. И приемный покой оставить не на кого, подмену на выходные ни за что не найдешь. Куда ни глянь, везде срань.

Хорошо, «няньки» с токсы надоумили. Вали, говорят, на свою «скорую», днем мы вполглаза как-нибудь приглядим, в воскресенье работы немного. А к ночи у тебя на «скорой» смена кончится, ты сюда вернешься.

Сказано — сделано. Я с коллегами до василеостровской «скорой» добралась, смену с опозданием на две минуты приняла, в свою уличную машину загрузилась и работать поехала.

А уличная не зря так названа. Это та бригада (как правило, в единственном лице), которая всех с улицы подбирает. А на улице в основном что? Правильно, травмы. А в воскресенье травмы по большей части какие? Известно, пьяные.

Так оно и вышло. Первого клиента подобрала — перелом руки, алкогольное опьянение. Шину наложила, место запросила — Пионерскую, 16, дали. Отлично.

Привезла, сама себе сдала, сама у себя деньги и ценности клиента по акту приняла, сама за себя в двух местах расписалась. Шины сама себе на обмен выдала, кровь на этанол у травмированного взяла, в лабораторию отнесла, историю болезни завела. Дежурного травматолога вызвала, на Центр отзвонилась. Доложила, что свободна, и дальше поехала.

От больницы далеко отъехать не успела — по рации поймали. Дядечка в пьяном безобразии детишек с горки кататься учил. У детишек-то и без него неплохо получалось, а у дяди в результате шейка бедра сломана.

Я и отзваниваться не стала, забрала и сразу же обратно вместе с ним поехала. Привезла, сама себе сдала, сама у себя деньги и ценности по акту приняла, в двух местах сама за себя расписалась…

«Няньки» с токсы только хихикают:

— Слушай, — говорят, — а на хрена тебе тут еще кто-то нужен? Ты и в одиночку за двоих справляешься!

Я только плюнула через плечо, чтобы не сглазить, и дальше поехала. Но далеко опять не уехала, у Тучкова моста подвыпившая дамочка на раскатанном тротуаре грохнулась и лодыжку сломала. Я ее подобрала, шину наложила, на Пионерскую, 16, отвезла, сама себе сдала…

Хотите — верьте, не хотите — доверяйте, но до конца моей смены на «скорой» я в свой же приемный покой четырнадцать клиентов так доставила.

А кроме меня, никто туда никого больше не привез. И только когда я сменилась и уже окончательно в больницу вернулась, другие подстанции пьяных-битых подвозить начали. Да так интенсивно, что к трем часам ночи у меня не то что все сидячие (о лежачих я не говорю) — даже все стоячие места кончились. Пришлось линейно-контрольную службу вызывать, чтобы высочайшим соизволением прием в больницу до утра закрыть.

А утром начальство пришло. В лице заведующего приемным покоем. Начало это лицо журналы подписывать и в лице изменилось.

— Так, — говорит, — я не понимаю, кто сюда днем всех этих больных привез?

— Я, — отвечаю.

— А здесь их кто принимал?

— Я, — честно признаюсь.

— Ну знаешь ли, — начальство заявляет, — или у меня мозги с похмелья раздвоились, или это у тебя от такой жизни раздвоение личности произошло. Признавайся по-хорошему, психиатру кому пора сдаваться, мне или тебе?

Что ж тут скажешь? Разве что соврешь, а врать, как ни крути, особо нечего. Пришлось мне признаваться, что да как.

Хорошо, начальство было с чувством юмора. Да и к пакостям, которые нам всем в верхах устроить то и дело норовят, тоже относилось соответственно. В такой стране живем, не привыкать.

А ведь этот ублюдочный закон еще очень долго соблюдался. Я больше скажу: он и сейчас кое-где соблюдается. Отменить забыли. Государство отменить не забыли, а закон — забыли. А напоминать как-то не хочется, а то в нашей веселой стране опять вменят его к повсеместному исполнению.