Читаем Новые безделки: Сборник к 60-летию В. Э. Вацуро полностью

Можно было ожидать, что перевод «Евгения Онегина», сделанный Набоковым и вышедший в свет в мае 1965 г.[802], станет не только лучшим переложением романа на английский язык, но и лучшим представлением Пушкина англоязычному читателю. Однако этого не произошло. Набоков — уникально одаренный русский писатель, который стал и выдающимся американским романистом, — мог бы воссоздать русскую классику, даже самую сложную, на американской почве. Но его перевод, вышедший тридцать лет назад, теперь почти полностью забыт. Он упоминается разве только в научных статьях американских славистов, да и то в узкоспециальных работах[803].

Перевод Набокова вызвал неожиданно резкую рецензию Эдмунда Уилсона[804], который дружил с Набоковым, активно ему помогал, поддерживал его литературную карьеру и, в отличие от других крупных американских литературных критиков, хорошо знал русскую классическую литературу. В свою очередь, Набоков помогал Уилсону в его первых шагах в изучении Пушкина, которого они вместе переводили и издавали («Медный всадник», «Моцарт и Сальери»)[805]. Рецензия Уилсона оказалась не восторженной, не положительной и даже не дружеской; это было острое, ядовитое нападение не только на перевод, но частично на эстетико-литературные взгляды и привычки самого Набокова. В скандальной рецензии на перевод Уилсон энергично обрушился на многолетний труд своего друга и коллеги. Причины такого поворота в их взаимоотношениях до сих пор не совсем ясны. Не исключены чисто литературные причины, например, тот факт, что Уилсон не мог до конца принять Набокова как англоязычного писателя. В особенности он отрицательно отнесся к «Лолите», как раз к тому произведению, благодаря которому Набоков стал популярным американским романистом. Критик считал, что хорошую литературу нельзя творить из «непристойного материала» («nasty subjects»)[806]. Более того, Уилсон понимал и принимал Набокова как «нового» американца-эмигранта, считая, что он, лишившись России, еще не приобрел Америку. В своей рецензии он защищает английский язык и американского читателя от нападения «пришельца» Набокова.

Интересна предыстория рецензии Уилсона и ответа на нее, написанного Набоковым в таком же ядовитом и беспощадном стиле. В 1963 году появился перевод «Евгения Онегина», сделанный Вальтером Арндтом[807]. На это удачное переложение романа, выполненное с сохранением онегинской строфы, Набоков напал в жестокой и издевательской рецензии, которую он назвал «Удары в клавикорды» («Pounding the Clavichord»)[808]. (Название взято из самого перевода: Ленский накануне дуэли «садился за клавикорды / И брал на них одни аккорды» (6:19) — в переводе Арндта «The clavichord he would be pounding / With random chord set it resounding».) Набоков ополчился на Арндта, собирая примеры неточности и нелепости перевода, непонимания самого текста «Онегина» переводчиком. Эту попытку создать поэтическое переложение «Онегина» на английский для студентов и широкого круга читателей, незнакомых с русским языком, Набоков оценивает как полный провал, считая, во-первых, что перевод начисто лишен поэзии, и во-вторых, что в нем Пушкин исковеркан: например, встречаются произвольные замены разных названий, добавлено много ненужных, непушкинских слов, и что хуже всего — английский язык перевода кажется Набокову то пошлым, то смешным, то просто неправильным. Именно критика качества английского языка задела Уилсона и усилила ярость его рецензии, в которой он энергично защищает Арндта и сам нападает на английский язык Набокова. Например, в ответ на замеченные Набоковым германизмы в переводе Арндта Уилсон указывает на русизмы в переводе Набокова.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза