Новые горизонты

В конце концов наступил момент и моего общения с друзьями «папа». Николай Иванович взял меня под руку и повёл в ближайшую комнату, а кое-кто из гостей последовал за нами. Первоначальный напряг у меня давно прошёл — хватит, отбоялся. Ну а когда мы уединились, пошло-поехало: да как вы, да что вы, да почему ж так получилось? В общем, состоялось почти полное повторение моей беседы с Путиловыми. Я отвечал обстоятельно, стараясь красноречием прикрыть неприятные моменты. Вроде удалось.

А после разговоров об «отце» господа взялись и за меня:

— Александр, вы уже думали, кем будете в дальнейшей жизни?

Машинально попробовал отшутиться:

— А что, самим собой нельзя остаться?

Поулыбались, но выпытывать продолжили:

— Нам хотелось бы знать, не собираетесь ли вы пойти по стопам отца. Если намерены служить на флоте, то в этом мы могли бы посодействовать.

Во, блин, опять началось: раз дворянин, то обязательно должен служить в армии или на флоте. А без этого я и не человек, что ли? Какого рожна они все стремятся меня в мундир запихнуть? То граф приставал, то Вяземский, то Путилов, а теперь и эти господа. Что я им такого плохого-то сделал? Ну нет надо мной командиров и начальства, и слава богу! Сам я свою жизнь гораздо лучше обустрою.

— Полагаю, на стезе служения родине я больше сделаю как изобретатель и промышленник.

Тут пришлось рассказать о наших с Николаем Ивановичем планах расширения Путиловского завода, о моём желании заняться производством оружия, да и о некоторых других планах тоже. Потом снова об «отце» заговорили, и я для усиления эффекта поведал о песнях, как бы им написанных. Ну а что? Песни, если они хороши и в тему, в плане эмоционального объединения действуют безотказно. Мне, правда, не поверили и потребовали доказательств, уж очень не вязался старший Патрушев с музыкой в представлениях его друзей. Не успел Путилов сходить за гитарой, как Машка её уже принесла, — наверно, эта проныра под дверью разговор подслушивала.

Поднастроив гитару и взяв первые аккорды, я замер.

— Начну, пожалуй, с этой. Отец говорил, что обязательно споёт её друзьям, когда вновь с ними увидится.

Чёрт с ними! За столом сидим, поём, пляшем…
Поднимем эту чашу за детей наших
И скинем с головы иней,
Поднимем, поднимем.

За утро и за свежий из полей ветер,

За друга, не дожившего до дней этих,
За память, что живет с нами,
Затянем, затянем…[30]

Чёрт, переборщил я с эмоциональным надрывом. Голос немного сорвался, и слеза по щеке покатилась. Господа на глазах мрачнеют, но слушают внимательно. Песня уж больно хороша, для мужиков за сорок самое то.

Чтоб ворон да не по нам каркал,
По чарке, по чарке.

Почти минуту народ в себя приходил после того, как я закончил струны терзать. Потом уж Полетика общую мысль высказал:

— Вот так тихоня! Удивил, слов нет. Вечно молчком, вечно себе на уме, и надо же! А талантливо, господа, талантливо!

Все с ним согласились. По ходу песни постепенно к нам в комнату подходили всё новые и новые слушатели, и в конце в небольшой комнатке уже все гости собрались, а кто войти не смог, в дверях стоял.

— Я хотел бы спеть ещё одну песню. В ней, наверно, весь мой отец, все его мольбы и чаяния.

Действительно, всё, что я узнал о старшем Патрушеве, все его поступки и желания согласуются с этой песней. Она как будто его словами написана.

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Господа хмурились, но слушали внимательно.

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно…
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно[31]

.

Первым опять Полетика высказался:

— Да-а, такой он и был. Не от мира сего.

Ну, значит, и по поводу этой песни ты, Сашок, не ошибся, да и по поводу её восприятия окружающими тоже. «Папуля» тебе достался интеллигент редкостный да при этом ещё и чудаковатый. Он вполне мог желать «всего, всего, всего и сразу всем, чтоб не обидно». А то, что никакая жизнь столь нелепого сценария предоставить не может, его мало интересовало. Из добытой информации у меня в конце концов сложилось мнение о нём как об этаком гоголевском Манилове с техническим уклоном, причём Манилове, который всё-таки периодически отрывал свою задницу от дивана. То есть если оценивать объективно, он полная противоположность деятельному Путилову, и то, как они сошлись и подружились, для меня до сих пор является загадкой, — наверно, тут сказалось их совместное кадетское прошлое.