Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Третий момент, в котором новые войны можно противопоставить войнам более ранних времен,— это то, что я называю новой «глобализованной» военной экономикой; этой темы я подробно касаюсь в пятой главе наряду с темой образа ведения войны (the mode of warfare). Новая глобализованная военная экономика почти диаметрально противоположна военным экономикам двух мировых войн. Последние были централизованными, подчиняющими все одному общему интересу и автаркическими. Новая военная экономика децентрализована. Степень участия в войне низка, а уровень безработицы чрезвычайно высок. Кроме того, эта экономика сильно зависит от внешних ресурсов. В этих войнах ввиду международной конкуренции, физического уничтожения или перебоев в нормальной торговле резко падает уровень внутреннего производства, то же самое происходит и с налоговыми поступлениями. В данных обстоятельствах боевые формирования сами обеспечивают себя средствами с помощью грабежа, захвата заложников, черного рынка или внешнего содействия. Последнее может иметь следующие формы: денежные переводы членов диаспоры, изъятие части гуманитарной помощи, поддержка со стороны соседних правительств, незаконная торговля оружием, наркотиками или ценным сырьем, например нефтью или алмазами, либо торговля людьми. Поддерживаться все эти источники могут лишь через непрерывное насилие, поэтому логика войны встроена в само функционирование экономики. Этот набор диких социальных отношений, лишь укрепленный войной, имеет тенденцию распространяться через границы вместе с беженцами, организованной преступностью или этническими меньшинствами. Распознать кластеры военных или близким к военным экономик возможно в таких местах, как Балканы, Кавказ, Центральная Азия, Африканский Рог, Центральная Африка или Западная Африка.

Поскольку различные воюющие стороны разделяют общее стремление сеять «страх и ненависть», они действуют методами, которые взаимно усиливают друг друга, помогают друг другу создать атмосферу тревоги и подозрительности — более того, примеры взаимной кооперации в военных и экономических целях можно обнаружить и в Восточной Европе, и в Африке, равно как в Ираке и Афганистане^. Часто в качестве первых мишеней среди гражданского населения оказываются те, кто привержен иной политике, кто пытается поддерживать недискриминационные социальные отношения и хоть какую-то общественную нравственность. Таким образом, несмотря на то что, по-видимому, новые войны ведутся между разными языковыми, религиозными или племенными группами, их также можно описать как войны, в которых представители партикуляристской политики идентичности кооперируются друг с другом, подавляя ценности цивилизованного поведения и мультикультурализ-ма. Иными словами, подобные войны могут быть поняты как войны между эксклюзивизмом и космополитизмом.

Следствия, вытекающие из данного анализа новых войн, имеют значение для управления конфликтами, о чем и идет речь в шестой главе. В рамках политики идентичности невозможно какое-либо долгосрочное решение. Учитывая, что новые войны — это конфликты, чреватые обширными социальными и экономическими последствиями, навязываемые «сверху» подходы скорее всего не дадут никаких положительных результатов. В начале 1990-х годов с большим оптимизмом смотрели на перспективы гуманитарной интервенции, призванной защитить гражданское население. Концепция «Обязанность защищать» (Responsibility to Protect), разработанная в 2001 году созданной при содействии канадского правительства Международной комиссией по вопросам вмешательства и государственного суверенитета, в 2005 году была одобрена Генеральной Ассамблеи ООН и в настоящее время имеет большое значение в рамках ООН²⁵. Тем не менее практика гуманитарной интервенции была, с одной стороны, подорвана событиями в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и последовавшей за ними «войной против терроризма». С другой стороны, развитию «обязанности защищать» помешала, я бы сказала, своего рода близорукость относительно характера новых методов ведения войны. Не секрет, что гуманитарная интервенция часто не справляется с задачей предупреждения войн — и, откровенно говоря, может так или иначе способствовать тому, что они не прекращаются — например благодаря оказанию гуманитарной помощи (это является важным источником поступлений для воюющих партий) или в связи с легитимацией военных преступников, приглашенных за стол переговоров, или посредством настойчивого поиска политического компромисса, базирующегося на эксклюзивистских предпосылках. Основная причина этого — унаследованный от прошлого мандат, не утративший своей силы, и тенденция интерпретировать подобные войны с точки зрения традиционного восприятия. Даже когда ясно, что цели носят гуманитарный характер (как в войнах в Косове и Ливии), средствами зачастую являются средства обновленной старой войны, которые ведут к проблематичным последствиям.