Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

У тех, кто мыслит войну в восходящих к Клаузевицу традиционных терминах, базирующихся на внятных геополитических целях, не получится понять подспудную заинтересованность неких кругов (как политическую, так и экономическую) в продолжении войны. Они, как правило, предполагают, что политические решения могут быть найдены вне какой-либо необходимости обращаться к подспудной экономической логике. В то же время те, кто признают, что традиционное восприятие войны не улавливает сути дела, и видят запутанный характер политических, социальных и экономических отношений, проявляющийся в этих войнах, обычно приходят к заключению, что данный тип насилия можно приравнять к анархии. Максимум, что можно сделать в этих обстоятельствах,— это лечить симптомы, например, посредством гуманитарной помощи.

В этой главе я высказываю свое мнение: для того чтобы что-то решить по поводу возможных альтернативных подходов, мы можем проанализировать типичную политэкономию новых войн. Более того, следствием такого анализа является то, что многие благонамеренные усилия различных международных участников, базирующиеся на унаследованных предположениях относительно характера войны, могут оказаться контрпродуктивными. Попытка разрешения конфликтов сверху, возможно, лишь упрочит легитимность воюющих партий и даст время для пополнения сил; гуманитарная помощь, возможно, окажется вкладом в функционирование военной экономики; войска по поддержанию мира, возможно, утратят легитимность — либо своим невмешательством, когда совершаются ужасающие преступления, либо становясь на сторону групп, совершающих такие преступления.

В первом разделе я описываю различные боевые формирования, типичные для современных войн, и то, как они возникли на фоне дезинтеграции формальных структур обеспечения безопасности государства. Затем я анализирую модели насилия и сам характер военной стратегии, а также то, каким образом они выросли на почве тех конфликтов, которые разворачивались во время и после Второй мировой войны, рассматривая их как некую реакцию или некий способ справиться с проблемами характерной для Нового времени войны с применением обычных вооружений—я имею в виду партизанскую войну, борьбу с повстанцами и конфликты «низкой интенсивности» 1980-х годов. Далее я рассматриваю, как эти боевые формирования обзаводятся ресурсами для ведения новых войн, а также взаимодействие между новой моделью насилия и теми социальными отношениями, которые порождает обстановка войны. В заключительном разделе я описываю, как обычно распространяются новые войны или, точнее, социальные условия новых войн.

Приватизация вооруженных сил

Термины вроде «несостоятельный» (failed), «частично недееспособный» (failing), «хрупкий», «слабый» или «коллапсирующий» все чаще используются для описания стран со слабой или несуществующей центральной властью; классические примеры — Сомали и Афганистан. Некоторые исследователи полагают, что многие африканские страны никогда не обладали государственным суверенитетом в том смысле, как он понимается в Новое время, а именно не только «бесспорным практическим контролем над определенной территорией, но и наличием административных механизмов по всей стране и верности населения идее самого государства»⁷⁹. Одна из ключевых характеристик частично недееспособных государств — потеря контроля над инструментами физического принуждения и фрагментация самих этих инструментов. Запускается дезинтеграционный цикл; он представляет собой практически полную противоположность интеграционному циклу, посредством которого были основаны нововременные государства. Крушение способности поддерживать практический контроль над территорией и распоряжаться лояльными народными массами бьет по возможностям сбора налогов и значительно ослабляет доходную базу государства. Помимо этого, дополнительной брешью в государственных доходах становятся коррупция и режим личной власти. Зачастую правительство уже не может позволить себе использовать надежные формы сбора налогов; иногда для этого привлекаются частные агентства, которые получают часть выручки,— точно так же, как это происходило в Европе в XVIII веке. Широко распространено уклонение от уплаты налогов как по причине утраты государством легитимности, так и в связи с появлением новых сил, требующих денег за «крышевание». Это приводит к внешнему давлению с целью урезания государственных расходов, что еще больше сокращает потенциал для обеспечения контроля и поощряет фрагментацию воинских формирований. Кроме того, внешняя помощь предполагает экономические и политические реформы, на осуществление которых многие из этих государств конституционно не способны. Затягивающая спираль утраты государственных доходов и легитимности, растущего беспорядка и военной фрагментации образует тот контекст, в котором имеют место новые войны. Фактически «несостоятельность» государства сопровождается ростом приватизации насилия.