Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

рынки или источники воды. Это может быть сделано экономически — посредством принудительно вызванного голода или блокады. Когда людей лишают средств к существованию, они либо умирают от голода (как в Южном Судане), либо оказываются вынуждены мигрировать. И это может быть сделано психологически — внушением горьких воспоминаний о том, что некогда было родным домом, осквернением всего, что имеет общественное значение. Один из методов — уничтожение истории и культуры, когда физически разрушаются те памятные объекты, которыми для конкретных групп людей определяется их социальная среда. Предполагается, что уничтожение религиозных строений и исторических монументов должно полностью свести на нет даже тень культурно-исторических притязаний на ту или иную конкретную местность. В Баня-Луке в разгар войны сербы уничтожили все 17 мечетей и все, кроме одной, католические церкви. В частности, они сровняли с землей две очень красивые мечети XVI века; в пятницу их начали сносить, а в понедельник разрушили до основания и обломки засыпали землей. По-видимому, бессмысленное уничтожение талибами древних буддийских изваяний в Афганистане также должно было быть способом добиться чего-то подобного. Другой метод — насилие над женщинами, то есть систематические изнасилования и другие сексуальные преступления (что характерно для ряда войн) либо иные публичные и весьма наглядные акты крайней жестокости. Психологические методы обладают тем преимуществом, что они дифференцируют людей в зависимости от ярлыков.

Эти методы нарушают международное право, будь то международное гуманитарное право, законы о правах человека или Конвенция о геноциде. В сущности, то, что раньше считалось нежелательными и незаконными побочными эффектами старой войны, заняло центральное положение в том образе боевых действий, каким характеризуются новые войны. Иногда говорят, что новые войны — это возврат к примитивизму. Однако примитивные войны были весьма ритуализованными и имели определенные социальные ограничения. Рассматриваемые же войны в том смысле рациональны, что к целям войны они применяют рациональное мышление и отвергают нормативные ограничения.

Описанная модель насилия в новом типе войны подтверждается статистикой новых войн. Об этой тенденции к уклонению от сражений и к тому, что основная часть насилия оказывается направленной против гражданского населения, свидетельствует заметное повышение доли гражданских потерь по отношению к потерям военным. О точных цифрах идут горячие споры; этого вопроса я касаюсь в послесловии к книге. Однако существует общее согласие относительно снижения доли погибших в результате боевых действий (battle-related deaths) в общем количестве смертей, так что в наши дни число военных и гражданских лиц, погибших непосредственно от огня между воюющими партиями, не идет ни в какое сравнение с числом погибших от того, что иногда именуется «односторонним насилием против гражданского населения», и числом прочих связанных с обстоятельствами войны смертей⁸⁸. Равным образом число погибших на войне военнослужащих регулярной армии очень невелико по сравнению с общим числом жертв.

О весомом значении перемещения населения свидетельствуют данные по количеству беженцев и перемещенных лиц. Согласно данным УВКБ ООН, общее количество беженцев по всему миру возросло с 2,4 миллиона человек в 1975 году до 10,5 миллионов в 1985-м и до 14,4 миллиона в 1995 году, затем снизилось до 9,6 миллиона в 2004 году, главным образом вследствие возросшей репатриации, и в 2010 году опять поднялось до 15,4 миллионаИ. Эта цифра включает только беженцев, пересекавших международные границы. Согласно данным женевского Центра мониторинга внутренних перемещений (ЦМВП), число внутренне перемещенных лиц выросло с 17 миллионов в 1998 году до 27,5 миллиона в 2010-м12. Стоит, конечно, отметить, что эти данные накапливаются до тех пор, пока перемещенных лиц не репатриируют. Поскольку на данный момент методы количественной оценки внутренне перемещенных лиц также значительно усовершенствовались, то прежние цифры, возможно, окажутся заниженными. Тем не менее, как представляется, существует некий тренд к увеличению числа перемещенных на один конфликт. Используя данные Американского комитета по делам беженцев, Майрон Вайнер подсчитал, что число беженцев

и внутренне перемещенных лиц на один конфликт увеличилось с 327 тысяч в 1969 году до 1 миллиона 316 тысяч в 1992-м ¹ з (1992 год был, конечно, пиковым годом с точки зрения количества конфликтов). Располагая базой данных Уппсальской программы, цифрами УВКБ ООН и ЦМВП, можно наблюдать восходящий тренд по беженцам и внутренне перемещенным лицам на один конфликт. На рис. 5.1 показан рост ежегодного количества беженцев и внутренне перемещенных лиц в странах, переживавших не только вооруженные конфликты, но и то, что Уппсальская программа описывает как субгосударственные конфликты и одностороннее насилие.

Финансирование военных действий