Новые и старые войны. Организованное насилие в глобальную эпоху

Итак, что же можно сказать относительно данных о потерях? Во-первых, эти данные говорят об общем спаде смертности в результате войн. В числе прочей некорректной критики тезиса о новых войнах фигурирует мнение о том, что исследователи новых войн утверждают, будто зверства в новых войнах тяжелее зверств в войнах предшествующих периодов. Единственным утверждением, связанным с тезисом о новых войнах, является утверждение о том, что насилие в новых войнах — это в большинстве случаев не столкновение противников в бою, а насилие против гражданского населения. Было бы безумием утверждать, что насилие против гражданского населения хуже, чем зверства государственной машины в Новое время (наподобие холокоста или советских чисток). Во-вторых, произошло заметное сокращение боевых потерь. Если мы сравним не военные и гражданские потери, а боевые потери и общую смертность в результате войн, то можно будет утверждать, что это соотношение достигло уровня, соизмеримого с моим исходным утверждением23. В-третьих, потери среди военнослужащих регулярных сил составляют очень малую долю в общем количестве погибших в войнах, причиной чего является как уменьшение их участия в войнах, так и спад количества сражений.

И наконец, потрясает во всем этом споре тот факт, что у нас есть хорошая и точная статистика по смертности мужчин в казенной униформе, но при этом сведения о подавляющем большинстве пострадавших полностью неадекватны.

Вынужденное перемещение

Второе количественное утверждение, сделанное мной в первом издании этой книги, состояло в том, что масштабы вынужденного перемещения увеличиваются. Я пользовалась общими цифрами, предоставленными УВКБ ООН и американским обзором World Refugee Survey24, а также оценками количества перемещенных лиц на один конфликт в течение нескольких лет вплоть до 1992 года, сделанными Майроном Вайнером25.

Никто не спорит, что общая совокупная численность перемещенного населения увеличилась. Более того, согласно УВКБ ООН, в 2010 году цифры по принудительно перемещенным лицам достигли своей высшей отметки за 15 лет — 43,7 миллиона человек, включая 15,4 миллиона беженцев, около 27,5 миллиона внутренне перемещенных лиц и 837 500 человек, чьи заявления на предоставление убежища еще не были обработаны. Однако критики считают, что эти числа следует уточнить в двух отношениях. Во-первых, сильно усовершенствовался сбор данных, особенно что касается внутренне перемещенных лиц. В частности, основной источник данных по ВПЛ — Центр мониторинга внутренне перемещенных лиц Норвежского совета по делам беженцев, который собирает данные только с 1998 года151. До этого момента основным источником служили оценки УВКБ ООН по тем ВПЛ, которые входили в зону его ответственности, и это была гораздо более низкая цифра. Во-вторых, данные о беженцах и ВПЛ, как правило, имеют кумулятивный характер, поскольку многие так и не возвращаются на родину.

Тем не менее недавние конфликты, особенно в Ираке, Сомали и Пакистане, по-видимому, подтверждают сформулированный мной тезис, что принудительному перемещению отводится центральное место в совокупности методов новых войн. Например, в Ираке в разгар войны в 2006-2008 годах было перемещено около 4 миллионов человек, приблизительно половину которых составляли беженцы, а другую половину — внутренне перемещенные лица. Более того, можно полагать, что одна из причин более низких показателей смертности на войне состоит в том, что с помощью новых средств сообщения сейчас легче, чем прежде, сеять страх и панику, так чтобы больше людей покидало свои дома. Я дополнила пятую главу своими последними оценками роста числа беженцев и внутренне перемещенных лиц в странах, переживающих конфликт (при всех вышеупомянутых оговорках).

Эта дискуссия позволяет сделать заключение о необходимости повысить качество данных о перемещенных лицах, которые вполне могли бы стать более верным индикатором проблем с безопасностью человека, чем некоторые другие количественные показатели, используемые в настоящее время.

Спор о Клаузевице

Заключительная группа критических высказываний против тезиса «новых войн» имеет отношение к утверждению о том, что новые войны — это войны постклаузевицевские27. Я уже разобрала этот вопрос в одной более пространной статье, где делаю заключение, что новые войны действительно являются постклаузевицевскими, однако же не на тех основаниях, какие обычно указываются в литературе о «новых войнах»28. Более того, этот вопрос приобрел большую важность, помогая мне продумывать и переформулировать следствия из тезиса о «новых войнах».

Основания, традиционно выдвигаемые для утверждения, что новые войны являются постклау-зевицевскими, имеют отношение к тройственной концепции войны, первенству политики и роли рассудка. И Джон Киган, и Мартин ван Кревельд предположили, что тройственная концепция войны, с ее трехсторонним различением государства, армии и народа, перестала быть релевантной 2 9.