Новые хранители

– Пошли, – нежно сказала девушка и только сейчас чародей заметил, что все уже покинули пещеру. Все, кроме них и Гилберта. Оборотень лежал всё там же, с лопнувшими глазами и перекошенным полузвериным лицом.

– Думаешь, нормально оставлять его здесь вот так, – кивнул он на мёртвого.

– Хочешь его похоронить? – вскинула бровь Лили.

– Если девчонка сбежит завтра снова и прибежит сюда…

– Точно, – опустила глаза девушка. – Я могу запечатать пещеру. Она станет его могилой. Никто из местных никогда сюда не заберётся.

– Спасибо.

Они вышли последними и Лили исполнила обещанное. Несколькими пассами и Словом на языке, какого Мартин раньше не слышал, она запечатала вход в пещеру огромной песочной стеной, испещрённой странными надписями.

– Интересное заклинание, – заметил потрясённый Фламм.

– Учить не буду, – сразу предупредила девушка. И тут чародей заметил, что выглядела она больно уж усталой. Это заклинание выжало её до остатка.

– Хорошо, – не споря, кивнул Мартин. – Давай догоним остальных. У меня есть пара вопросов к Бергу.

Долго догонять не пришлось. Иные придерживались темпа мужика, который шёл вдвое медленнее из-за своей новой ноши. Никто никуда не торопился, была только середина дня, более чем достаточное время, чтобы добраться куда-нибудь ещё.

– Берг, – едва отдышавшись, подошёл к местному Фламм.

– Что? – буркнул тот.

– Объясниться не хочешь?

Берг увёл взгляд, но потом протяжно выдохнул и остановился.

– А что тут объяснять? – глядя на спящую на руках девочку, тихо сказал мужик. – Правду она сказала. Два месяца назад ушла в лес вместе с этим монстром. Любит его и всё тут. И это в тринадцать-то лет! Дура глупая… мы проследили их до пещеры-то, а дальше что делать? С вилами на оборотня-медведя идти? Лима с ума сходила, умоляла помочь, а я… – тут он замолчал, видно было, как под конец голос Берга дрогнул. – А тут иные пришли. И тогда я понял, что это единственный шанс мне падчерицу вернуть. Вот и рискнул.

– Значит, об этом вся деревня знает? – спросила Лили.

Мужик лишь кивнул.

И что прикажете делать в таких случаях? Кто виноват? Кого винить? Мартин даже не знал на кого злость свою излить. И уместна ли она вообще сейчас, злость-то?

С одной стороны, умер человек, хоть и оборотень, с другой стороны, как может мать позволить тринадцатилетней глупой девчонке жить в пещере с парнем, почти вдвое превосходящем её в возрасте? Конечно, каждый сам выбирает, как ему жить, но стоит ли позволять делать выбор в таком раннем возрасте?

До деревни дошли в молчании. Там их уже встречали и иные, и Лима, и трактирщик, и старейшина деревенский и ещё куча людей, много больше, чем в трактире было, когда они уходили в лес. О Марте и вправду вся деревня знала и теперь каждый хотел глазом зацепить её возвращение.

Лима тут же бросилась к дочери, гладя её лицо, вытирая грязь и сажу, качая головой, плача. Чародей тут же поспешил объяснить, что она под действием заклинания сна и проснётся через час другой. Никто, правда, его особо и не слушал.

Иные отчитались о проделанной работе перед трактирщиком и старостой деревни, те заверили, что уговор исполнен в лучшем виде и они премного благодарят иных за помощь.

Краем уха Мартин услышал, как Лили сказала трактирщику и старосте деревни то, чего решила не говорить Лиме и Бергу.

– Кажется, девочка беременна, – сказала она шёпотом.

– О, не беспокойтесь, – улыбнулся ей староста (сухой, согбенный, седой мужчина далеко за семьдесят). – Срок ранний, а у нас прекрасные знахарки. Проснётся уже без бремени

Без бремени, значит. Вот так просто? Проснётся и узнает, что лишилась не только любимого мужа, но и ребёнка от него? И что она тогда? Они надеются, что она будет дальше жить с ними, как ни в чём не бывало?

Фламм решил ничего не говорить. Он знал, что его не поймут, да и слушать не станут. Сейчас в деревне радовались, что оборотень мёртв, а Марта вернулась. Никому и дела не было до их любви и планов на будущее. Какие же люди всё-таки эгоисты. Поэтому лучше будет промолчать. Да. Зачем говорить то, чего никто не поймёт?

Меньше чем через час Мартин и Лили уже запрягали лошадей, готовясь отправляться в дорогу. Они оба считали, что и так пробыли здесь больше, чем требовалось.

– Спасибо за помощь, – обратился к ним серафим, тот самый, который представился, как Сар. – И доброго пути.

– Доброго пути и вам, – кивнул, улыбнувшись, Фламм. – Рад был познакомиться. – Иные редко заговаривали с эани первыми, так что не стоило оставлять плохое впечатление.

Лили сказала что-то на незнакомом чародею языке, что-то, напоминающее звуком скрежет, и серафим, сказав что-то на подобном же наречии, поклонился и удалился прочь.

– Что это было? – опешил Мартин. – Знаешь их язык?

– Что ты, – отмахнулась девушка. – Лишь несколько фраз, на всякий случай.

– Научишь? – попросил Фламм.

– Посмотрим, – игриво улыбнулась ему Лили, и они запрыгнули лошадям на спины.

– Странно как-то на душе, – сказал вдруг чародей, когда они уже выехали за пределы деревни. – Вот вроде и спасли девочку, а вроде и жизнь испортили.