Новые крылья

В вагоне ни с чем не сравнимый, такой чудесный запах путешествия. За окном поля, леса, луга сменяют друг друга с поразительной скоростью, очаровательное зрелище. Не мог оторваться часа два, пока совсем не стемнело. Как только сели в вагон, Митя тут же принялся суетиться вокруг Вольтера. Дома я почти не замечал, принимал как должное его заботы. Тут, в поезде, как-то особенно бросилось в глаза, что Митя над Вольтером как наседка хлопочет, как мать над дитятей. Переодевает, укутывает, подтыкает одеяло, все время, что-нибудь ему в рот пихает. То о чае для него хлопочет, то чтоб ему не дуло. Все печется, чтобы было ему покойно и удобно. Вольтер принимает все Митины заботы спокойно, почти безразлично, но никогда ему не перечит, слушается. Очень забавно и трогательно за ними наблюдать. Уложенный и укутанный Митей Вольтер, скоро захрапел. Я же еще долго вглядывался через темное окно в бегущую мимо дорогу, думал о своих домашних, о Демианове, еще больше теперь дорогом мне и близком, о Вольтере с его Митей, о Москве, что-то меня там ждет. На станции хотел, было, выйти из вагона, но овладело мною какое-то странное, задумчивое оцепенение, и я продолжал тихонько сидеть у окна, глядя на снующих мимо носильщиков, фонари и станционных рабочих.

Вольтер дремлет на диване.

Ароматный чад кругом.

Грусть, что еду я не с Вами.

О! какими же словами

Нашу встречу назовем.

25 апреля 1910 года (воскресенье)

Проснувшись, тихо лежал, слушая, как стучат колеса, вдыхая необыкновенный вагонный запах, к которому нельзя принюхаться, сколько не дыши, и, наблюдая, как хлопочет Митя над Вольтером. От этих его хлопот веет какой-то домашней нежностью и уютом, даже в вагоне становится необыкновенно хорошо. Ехать бы так всегда!

Сразу же с вокзала телеграфировал Демианову: «Я с Вольтером в Москве. Жаль, не успел проститься. Вы лучше всех. Мечтаю возвратиться, чтоб вместе в Вами в путешествие пуститься». Эх! Не догадался я раньше намекнуть Вольтеру, чтобы он и М. позвал с нами. Не о том думал перед отъездом. А ведь это мысль! Если будет удобный случай, попрошу Аполлона его вызвать сюда. Ошарашенный, роскошью Метрополя, оставшись в своей комнате, долго не мог прийти в чувства. Даже сесть мне было, словно, неловко. И водопровод, и ватерклозет и телефон тут, всё для меня одного. Так ходил туда-сюда, все осматривал, ощупывал, пока Вольтер не прислал за мной, чтобы идти в ресторан. После обеда, отдохнув, поехали с визитами. Занятно узнавать места, виденные раньше на картинках, и ново и старо одновременно. Родственников и друзей у Вольтера в Москве много, дотемна всех объезжали. Чуть не каждый приглашал переселиться к нему, но вечером мы вернулись в гостиницу, так как Вольтер обожает тамошние рестораны. Наконец, оказавшись в постели, долго не мог уснуть на новом месте. Впечатления, обрывки разговоров, все перемешалось у меня в голове. Как-то там наши? Видели бы они меня! Хотел телефонировать М., но побоялся переполошить всех его домашних звонком в такое время. Нет, непременно нужно уговорить Вольтера вызвать М. сюда.

26 апреля 1910 года (понедельник)