Новые крылья

Тут и Анна стала убеждать маму, что ей непременно нужно ехать с нами, что скоро потребуется ее помощь и руководство, ведь надо же будет к родам готовиться. Мама, робко отпиралась, но было видно, что она довольна и растрогана и согласна. А я тихонько слушал их всех и думал, как это мне раньше сама мысль о том, чтобы взять маму с собой казалась невозможной? Решено, едем все вместе. Что касается Демианова, тут уж очевидно, они как-то с Анной сговорились.

8 сентября 1910 года (среда)

Про стихотворение Михаил мне ничего не сказал. Ох, чувствую, интерес у него ко мне потерян. И на женитьбу равнодушно смотрит, и стишки мои уже не нужны. Думаю, кто-то есть у него, кто ему теперь ближе. Мне от таких мыслей одновременно легко и обидно. Вроде бы я и доволен, что обошлось без истерик и скандалов, но в то же время ревную, что там скрывать. Ходили втроем за грибами, после этого обедали у нас. Потом он ушел, сказал, что провожать не нужно. Пытает он меня что ли?

9 сентября 1910 года (четверг)

Собирались съезжать, М.А. не видел, хоть и заходил к ним. Говорил только с его зятем, тот обещал помочь с переездом нанять людей и повозки, а за это он отправит на них часть своего скарба – у нас-то всего немного. Анна здорова, они очень сблизились с мамой. А после того, как Таня уехала, и мама не могла спать, она вообще перебралась ночевать в мамину комнату. Я чувствую себя заброшенным. Целый день слонялся как неприкаянный, сборам не помогал, а только мешал. Весь расклеился, подумывал даже приболеть слегка. Никуда вечером не пошел, лег рано.

10 сентября 1910 года (пятница)

Спозаранку пришел М.А., обещал проследить за погрузкой. Слишком долго уговаривать нас ему не пришлось, так что мы, позавтракав, отправились сразу на станцию. Я и он простились сухо, почти холодно. Зато с мамой и с Аней они расцеловались многократно. Что ж это такое!

В городе темно и слякотно, какое счастье, что скоро едем отсюда! Анна просилась со мной на вокзал, но мама ее не отпустила.

Очень скоро я уеду, очень скоро,

Я покину этот ненавистный город

И кого-то очень милого оставлю,

И, быть может, сожалеть его заставлю.

Вот проснется он однажды среди ночи,

До руки моей дотронуться захочет,

Позовет, меня – а я не откликаюсь,

Он, конечно же, всплакнет, раскаясь.

И напишет мне, что встретиться мечтает,

Что меня ему ужасно не хватает.

Впрочем, может, он и вовсе не заметит,

Есть я, или нет меня на свете.

11 сентября 1910 года (суббота)

Ездили с Анной в банк, получать отцовские деньги, а потом кататься, смотреть Петербург. В Эрмитаж заходили, но она там быстро устала и проголодалась. Обедали в ресторане. Когда на извозчике уже домой было ехали, я почему-то вдруг вспомнил… Справился, у жены о самочувствии, и получив удовлетворительный ответ, не стал сомневаться.

– Зайдем сюда ненадолго?

– Что это?

– Театр.

– Театр?

– Да. Я тут работал когда-то. Пойдем.

Я хотел объяснить швейцару, что пришел поискать товарища, но нас почему-то пропустили без звука, хоть я и не узнал привратника. Чтобы не выяснилось, вдруг, какое-то недоразумение я поспешил пройти поскорее в сторону мастерских и Анну за собой потащил. По пути встречались нам какие-то люди, некоторые даже сами со мной раскланивались, хоть я решительно не узнавал никого. Одного рабочего я спросил, здесь ли Кирсанов и где его найти, и тот мне указал, что меня почему-то удивило. И вот из темной складской весь в пыли на зов выходит к нам Кирсанов. Он мне страшно обрадовался, что меня крайне смутило, я пожалел, что пришел. Не понимаю, как я вообще до такого додумался. Он принес нам стулья, предлагал мне папиросы. Я представил Анну, как свою жену, сказал, что уезжаем на днях. Видно было, что он удивлен и завидует. Скажем прямо, не этого ли я добивался? Пригласил его зайти к нам, пока мы еще в Петербурге, сказал, что мама будет рада его повидать. Наконец Анне сделалось нехорошо от спертого воздуха и табачного дыма и мы, распрощавшись, вышли на воздух. Дома, разумеется, за нас уже тревога. Бедная мама, кажется, помешалась на Анне и на ее плоде.

12 сентября 1910 года (воскресенье)

Были в церкви всей семьей. Да. Нужно привыкать к праведной жизни. Грехи юности остались позади, они забудутся и стану я почтенным отцом семейства. В этой жизни не только Демианову нет места, но даже и мыслям о нем.

От Анны мне неприятный сюрприз. Объявила, что близость между нами считает вредной для ребенка, поэтому нужно прекратить. Так я был этим расстроен, чуть не до слез. Привык к ней ужасно. Но ничего не поделаешь.

13 сентября 1910 года (понедельник)