Новые крылья

Занялись делом. Я записал, какие Правосудов хочет дать картины на выставку, их названия и размеры. Рассказал ему о планах А.Г., благо этот рассказ у меня уже заучен, я ведь ему не первому говорил. Все это как во сне. Сам не заметил, как оказался уже далеко от дома Правосудова, забрел в незнакомые переулки. Что мне думать? Как мне все понимать? Я не хочу думать о том, что их связывает, для меня это слишком тяжело. Но не видеть эту связь и не замечать теперь уже невозможно. Взял извозчика, поехал к Вольтеру. Дор'oгой все время думал, думал, думал.

А.Г. заметил во мне перемену и проявил участие. Но что я могу ему рассказать? Между прочим, он близкий товарищ М.А. и, уж наверное, знает много больше меня о Правосудове. Но мне и не нужны подробности. Сердце мое само все чувствует, и потому, ему тесно в груди.

Вольт. отпустил меня до завтра. Я собирался вечером поехать к О.И. и взять с собой Таню, но что-то не было настроения, решил отложить. Скажу В., что не застал ее. Весь вечер лежал на кровати. Таня меня жалеет, принесла мне чаю, и, ничего не говоря, погладила по руке и посмотрела так, как будто все знает. Милая, добрая девочка. Ведь ей тоже тяжело. И за мамой и за мной приходится ухаживать, а гимназию, притом, не бросает. Успевает все. По духу она гораздо взрослее, чем ее подруги, может быть, даже взрослее, чем ее старший брат.

Написать М.А., объясниться? О чем? Разве у меня есть право ревновать?

Всю нежность из огромных глаз,
Из губ раскрытых поцелуи,
Все то, что есть в душе у Вас,
И что так преданно люблю я
Повесят на стене одной
С селедкой, штофом и капустой.
Так образ милый и родной
Принадлежит теперь искусству.

27 марта 1910 года (суббота)

Спал мало и тревожно, преследуемый одним странным видением. Я маленький, лет семи, и рядом со мной кучерявая девочка меньше меня с лицом М.А. и так же, как у него уложенными на лбу волосами. На какой-то неизвестной даче, но во сне это дача наша. Мы с малышкой спрятались среди малиновых кустов возле забора и демонстрировали друг другу свои неприличные места. Несколько раз я просыпался, и каждый раз, засыпая, видел это снова.

Проснулся разбитый и подавленный. Поднялся с трудом, кое-как привел себя в порядок и поплелся к В.

В., оказывается, еще вчера уехал в гости. И до сих пор не являлся. Митя напоил меня чаем, а Дмитр. Петр. усадил разбирать счета. Вольтер приехал во втором часу и лег спать. Я ушел домой. Хотел зайти к М.А., но раздумал. Ничего не могу с собой поделать, все время думаю о них с Правосудовым. Возможно, я неверно поступаю, не хотя ничего знать об их отношениях, потому что нафантазировал себе уже бог весть что, сверх всякой меры. Сам себя мучаю.

К вечеру собрались с Таней поехать к О.И. О.И. удивилась, но была нам рада. У нее сидели какие-то господа, пили вино. Мастерская О.И. не на этой квартире, далеко. Договорились поехать туда завтра вместе. Таню тоже возьмем. Они с О.И. очень нравятся друг другу, и, быть может, даже подружатся. Гости О.И. разговаривали о своем. Можно было понять, что речь шла об их знакомом, о его странном поведении в последние дни. Один из господ сказал, тоном слегка пренебрежительным: «Видимо без женщины здесь не обошлось». И тут моя Таня, довольно бесцеремонно зачем-то встряла в их разговор и заявила: «Бывает, что мужчины мужчин любят». Несколько мгновений длилась пауза, господа смотрели на Таню изумленно. О.И. громко расхохоталась, обняла Таню, поцеловала в щеку и весело продолжила: «А женщины женщин!» Тогда господа тоже посмеялись, но было видно, что они несколько ошарашены. Договорившись на завтра, мы с Т. пошли домой пешком.

От М.А. записка, сетует, что не являюсь. Все же я нужен ему!

28 марта 1910 года (воскресенье)

Прямо с утра отправился к М.А. Он еще не вставал, но меня пустили. Вместе пили кофий, весело болтали. Я смотрел, как он одевается. Вместе пошли в церковь, а после поехали к А.Г.

Вольтер, увидев нас вдвоем, заулыбался и поздравил меня. Я смутился, сделал вид, что не знаю о чем он. Вот как несложно меня разгадать! Неужели все мою любовь видят и понимают?