Новые куклы Карабаса-Барабаса (СИ)

Но, по счастью, у кукол всё заживает быстрее, чем у людей, то через несколько дней Искра могла уже не просто трудиться, не испытывая адской боли, но и обучаться игре на лютне. Она делала это, закончив всю работу по дому и запершись в кладовке с хламом, чтобы никто ей не мешал и не насмехался, услышав, чем она занимается. Однако, лиса Алиса умудрялась обнаружить её и там. Она просовывала в кладовку свой длинный острый нос и издевалась: – Посмотрите на неё, на нашу великую музыкантшу! Она думает, что если у неё теперь пальцев столько, сколько нужно, она научится играть! Может, поучишься ещё и танцевать на своих ножках? Вот это будет номер, так номер! Искра никак не могла найти в себе силу воли не обращать внимания на эти насмешки, она злилась, ругалась и иногда, потеряв терпение, швыряла в лису каким-нибудь предметом. Но никогда не попадала: та успевала увернуться. И всё же Искра сумела выучиться играть на лютне и довольно неплохо. И, конечно, поспешила к Карабасу-Барабасу продемонстрировать то, чему она научилась. Поначалу Карабас-Барабас даже не пожелал её слушать: – Зачем мне твоя лютня? – надменно косился он на куклу. – В моём оркестре уже есть музыкант на струнном инструменте – кукла Винченцио. И к чёрту, и к дьяволу, и никаких лютней! Но Искра умоляла чуть ли не на коленях прослушать её и Карабас, наконец, согласился. Кукла поиграла немного и ему пришлось согласиться, что игра её довольно неплоха. – Только на сцену я тебя всё равно не пущу, – заявил он. – Ты не можешь появиться на сцене с таким носом и такими ногами. Ты опозоришь мой театр! Нас не будут принимать всерьёз. Но твой талант не пропадёт даром. Ты будешь развлекать меня лично после обеда! Искра расплакалась: – Синьор Карабас, я так хочу выступать на сцене! Можно сказать, что кроме этого мне больше и желать нечего! Если бы вы знали, что я вытерпела ради того, чтобы выучиться играть на лютне! Мне мешали лишние пальцы и я попросила крысу Шушару отгрызть их! – Да? – надменные глаза Карабаса-Барабаса в миг ожили. – Тебе было больно? – в глазах его появилось выражение предвкушения услышать что-то очень приятное. Он очень любил, когда кому-то было больно. – Конечно, синьор! Просто не передать, как больно! – Должно быть, это были муки, равные адским? – Так и было, синьор, так и было! – Это хорошо! – Карабас-Барабас довольно улыбнулся. – А то я терпеть не могу, когда кто-то живёт слишком легко и ему не бывает больно. Слёзы из глаз Искры полились ещё обильнее. Она потянула носом: – Так что, синьор, я буду выступать на сцене? – Нет! – рявкнул он. – И к чёрту, и к дьяволу, и убирайся прочь со своими соплями! Однако, Искра сдаваться не собиралась. Она решила доказать, что она может выступать на сцене, что она настолько талантлива, что способна понравиться зрителям даже с таким носом.

====== Глава 12. У Искры открываются новые таланты ======

Она даже сочинила стихи и балладу, которая называлась “Гибель мухи”. Она звучала так:

Летала себе по лугам, по полям

Муха, не ведая зла.

Но вот, свернула к людским домам –

И там погибель нашла.

Она залетела, крылом трепеща,

С ветром в чужое окно,

И там заметалась, покушать ища –

И там стояло ОНО...

Варенье, сверкая красой неземной

Стояло себе на столе.

Для мухи хватило б его не одной,

Чтоб есть его множество лет.

И вот на погибель уж муха летит,

Садится вазы на край,

Варенья пресладкого хочет попить,

Вкушает заманчивый рай...

Но рая земного коварна стезя:

В варенье мухе увязть...

И выбраться к жизни никак уж нельзя,

Осталось только пропасть!

Она утонула в сиропе, увы,

Погибла в расцвете своём!

Уже для неё не споют соловьи,

И солнце не греет лучом!

Когда она спела балладу куклам, они пустили слёзы по печальной судьбе мухи.

Не зарыдали только Роза и Принц, но этого никто не заметил. В глубине своих душ они позавидовали Искре, что у неё, такой несуразной внешне, обнаружились таланты – и музыкантши, и поэтессы, и композиторши и певицы. Правда, пела она не так сильно, как Канарина, но и безголосой её назвать было нельзя. А у Розы и Принца так никаких способностей не открылось! И этого они Искре простить не могли.