Новые мелодии печальных оркестров

Он долго сидел, уставившись на чистый лист чертежной бумаги, но потом начал слегка черкать карандашом в его углу. Следил за наброском праздно, со стороны, словно рукой его двигала некая сила извне. Неодобрительно взглянул на результат, зачеркнул эскиз, однако тут же взялся точь-в-точь его копировать.

Внезапно Ллуэлин переменил карандаш, ухватил линейку и сделал одно измерение, потом — другое. Прошел час. Набросок делался яснее и четче, менялся в деталях, кое-где стирался резинкой и мало-помалу совершенствовался. Спустя два часа Ллуэлин поднял голову и в испуге отшатнулся от увиденного в зеркале своего сосредоточенно-напряженного лица. В пепельнице лежала целая горка недокуренных сигарет.

Когда Ллуэлин потушил наконец свет, было уже половина шестого утра. За окном в полумраке громыхали по улице цистерны с молоком, и первый рассветный луч, залив розовым светом крыши домов напротив, упал и на рабочий стол Ллуэлина, где лежал результат его ночных трудов. Это был план загородного дома с верандой.

III

Август проходил, и Ллуэлин продолжал думать о Люси с прежним гневом и пренебрежением. Если она с такой легкостью восприняла все то, что случилось два месяца тому назад, то он, значит, растратил свои чувства на девушку с мелкой и пустой от природы душонкой. Это резко принижало его представление о ней, о себе самом, обо всем происшедшем. Ллуэлин снова начал думать, не податься ли ему из Филадельфии подальше на запад, но его интересовали итоги конкурса, и с отъездом он решил недельку-другую повременить.

Копии проекта на конкурс были отправлены. Мистер Гарнет воздерживался от каких-либо прогнозов, но Ллуэлин знал, что все сотрудники офиса, которые ознакомились с его проектом, так или иначе не остались к нему равнодушны. Автор, говоря без особого преувеличения, соорудил воздушный замок: в таком доме еще никогда никто не жил. Архитектурный стиль не походил ни на итальянский, ни на елизаветинский; не напоминал ни строения Новой Англии, ни испанской Калифорнии: это был сплав, вобравший в себя черты каждого из перечисленных. Кто-то в шутку окрестил его «дом-дерево», и это определение оказалось достаточно метким; однако проект завораживал не столько причудливостью, сколько виртуозностью общего замысла: где необычной удлиненностью пропорций; где прихотливым, однако же мучительно знакомым скатом крыши; где дверью, за которой словно бы таились заветные сны. По словам Чонси Гарнета, он впервые в жизни видит одноэтажный небоскреб, но он же признал, что неоспоримый талант Ллуэлина обрел зрелость прямо-таки в мгновение ока. Если предположить, что учредители конкурса не ставили во главу угла тенденцию к стандартизации, проект имел шансы на победу.

Ллуэлин сомнений не питал. Услышав напоминание о том, что ему только двадцать один год, он промолчал: сколько бы лет ему ни исполнилось, в душе он давно пережил свой возраст. Действительность его обманула. Он безрассудно растратил себя на ничтожную девицу и был за это так жестоко наказан, будто расточил не свои, а чьи-то чужие духовные ценности. Снова встретившись с Люси на улице, он прошел мимо нее, не моргнув и глазом: вот только день был испорчен неотвязным воспоминанием о ее лице, выражавшем одно равнодушие, и о ее темных глазах, в которых мелькнула наигранная укоризна.

В начале сентября из Нью-Йорка пришло письмо с извещением, что из представленных четырехсот проектов жюри назвало победителем проект Ллуэлина. Ллуэлин вошел в кабинет мистера Гарнета спокойным, хотя и не скрывал внутреннего ликования, и положил конверт на его письменный стол.

— Я особенно рад тому, — сказал он, — что сбылось мое желание: перед отъездом мне хотелось подтвердить делом вашу веру в меня.

Лицо мистера Гарнета выразило озабоченность:

— Это из-за той самой истории с Люси Уортон, так? — осведомился он. — Все еще об этом думаете?

— Я не в силах с ней встречаться, — заявил Ллуэлин. — Всякий раз в меня точно Сатана вселяется.

— Но вы должны оставаться на месте, пока для вас построят ваш дом.

— Ради этого я, возможно, приеду. Хочу уехать сегодня же вечером.

Гарнет окинул Ллуэлина задумчивым взглядом:

— Не одобряю я ваш отъезд. Должен вам сообщить о том, о чем не собирался. Печься о Люси вам больше совершенно незачем; всякая ответственность с вас полностью снята.

— Как так? — Ллуэлин почувствовал, что пульс у него участился.

— Она выходит замуж за другого.

— Выходит замуж за другого? — машинально переспросил Ллуэлин.

— За Джорджа Хеммика, который представляет бизнес ее отца в Чикаго. Они отправятся туда на жительство.

— Понятно.

— Уортоны наверху блаженства, — продолжал Гарнет. — Думаю, они приняли все это слишком близко к сердцу — наверное, оно того и не стоило. Сожалею, что основное бремя выпало на вашу долю. Но вы очень скоро найдете себе девушку, которая вам действительно подходит, Ллуэлин, а пока что самое разумное для всех, кого это коснулось, — постараться забыть о случившемся, словно ничего и в помине не было.