Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Луэлла уже собиралась предложить ей больше денег, но не выдержала и сорвалась:

– Ну и эгоизм, в жизни ничего подобного не слышала! Бросить меня в такое трудное время! Дура старая!

– Извольте заплатить мне за отработанное время, и я пошла, – хладнокровно отозвалась миссис Дански.

– Ни цента не получите, если не останетесь!

Луэлла тут же раскаялась в своих словах, но гордость не позволяла взять их обратно.

– Извольте мне заплатить!

– Ступайте прочь!

– Уйду, когда получу свои деньги, – возмутилась миссис Дански. – Мне о собственных детях нужно думать.

Луэлла набрала в грудь воздуха и шагнула вперед. Испуганная ее яростью, миссис Дански, что-то бормоча себе под нос, метнулась за дверь.

Луэлла сняла телефонную трубку, вызвала агентство и объяснила, что прислуга ушла.

– Не могли бы вы прислать мне кого-нибудь прямо сейчас? У меня больны и муж, и ребенок…

– Простите, миссис Хемпл. В конторе уже никого нет. Пятый час.

Луэлла немного попрепиралась. Наконец ей было обещано, что агент позвонит знакомой женщине, работавшей на подменах. Ничего лучшего до завтра они придумать не могли.

Она обзвонила еще несколько агентств, но было похоже, что индустрия обслуживания на сегодняшний день прекратила свою деятельность. Дав Чарльзу лекарство, Луэлла на цыпочках вошла в детскую.

– Как дела? – спросила она рассеянно.

– Девяносто девять и один [8], – прошептала няня, поднося термометр к свету. – Только что вынула.

– Это много? – нахмурилась Луэлла.

– Превышение – каких-то шесть десятых [9]. Не так уж много для второй половины дня. При простуде это не редкость – легкий жар.

У кроватки Луэлла приложила руку к горящей щеке сына, тревожась и отмечая одновременно, как он похож на невероятного херувимчика в автобусной рекламе мыла «Люкс».

Она обернулась к няне.

– Вы умеете готовить?

– Ну… с грехом пополам.

– А не смогли бы вы вечером приготовить что-нибудь для ребенка? Эта старая дурища уволилась, на ее место никого не найти, и я ума не приложу, что делать.

– Да, я что-нибудь придумаю.

– Ну, отлично. А я попробую состряпать обед для мистера Хемпла. Пожалуйста, не закрывайте у себя дверь, чтобы услышать колокольчик, когда придет доктор. И дайте мне знать.

Ох уж эти доктора! Они бывали в доме постоянно. Каждое утро – специалист и семейный врач, потом детский врач, а сегодня, в гостиной, доктор Мун, невозмутимый, настойчивый, непрошеный. Луэлла отправилась в кухню. Она умела готовить яичницу с беконом – это часто приходилось делать после театра. Но Чарльзу полагались овощи, их нужно сварить, стушить или что-нибудь в этом роде, а в плите так много дверок и духовок, поди пойми, какую выбрать. Луэлла взяла синюю кастрюльку, новую на вид, нарезала морковь и добавила немного воды. Когда она поставила кастрюльку на плиту и стала вспоминать, что делать дальше, зазвонил телефон. Звонок был из агентства.

– Да, миссис Хемпл у телефона.

– Женщина, которую мы к вам посылали, вернулась сюда с жалобой, что вы не заплатили ей за отработанное время.

– Я уже вам объясняла, что она отказалась остаться, – с горячностью возразила Луэлла. – Она нарушила соглашение, и мне кажется, я не обязана…

– Мы должны следить за тем, чтобы нашим сотрудникам платили, – сообщил представитель агентства. – Иначе какой им от нас прок, так ведь? Простите, миссис Хемпл, но мы не сможем предоставить вам другую прислугу, пока это маленькое недоразумение не будет улажено.

– О, я заплачу, заплачу! – крикнула Луэлла.

– Конечно, нам желательно сохранять добрые отношения с нашими клиентами…

– Да-да!

– Так что если вы завтра отправите ей ее жалованье… Семьдесят пять центов в час.

– Но как же насчет сегодняшнего вечера? Я не могу без прислуги.

– Сейчас уже очень поздно. Я и сам собираюсь домой.

– Но я миссис Чарльз Хемпл! Неужели не понятно? Я полностью отвечаю за свои слова. Я жена Чарльза Хемпла, Бродвей, дом четырнадцать…

И тут Луэлла осознала, что Чарльз Хемпл из дома четырнадцать по Бродвею – беспомощный больной и рассчитывать на его защиту совершенно бесполезно. В отчаянии от внезапно открывшейся жестокости мира, она повесила трубку.

Яростно провозившись в кухне минут десять, она пошла к няне, которую недолюбливала, и призналась, что обед для мистера Хемпла не получился. Няня заявила, что у нее раскалывается голова и по горло хлопот с больным ребенком, но согласилась, пусть неохотно, показать Луэлле, что нужно делать.

Смиряясь с унижением, Луэлла слушалась приказов, пока няня ворча экспериментировала с непривычной плитой. Худо-бедно стряпня пошла. Потом няне настало время купать Чака, Луэлла одна устроилась за кухонным столом и стала слушать, как фырчало, убегая из кастрюльки, ароматное варево.

«Вот этим женщины занимаются каждый день, – размышляла она. – Тысячи женщин. Стряпают и ухаживают за больными, и еще ходят на работу».