Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Тут она ощутила легкую неприязнь, потому что супруг поднял руку к лицу и нервно потер себе рот и подбородок. Этот жест создавал впечатление нелестной для собеседника рассеянности, а временами мешал расслышать слова самого Чарльза, и Луэлле приходилось постоянно его переспрашивать. Несколько раз она указывала ему на это, и он с удивленным видом извинялся. Но очевидно, Чарльз не сознавал, насколько этот жест заметен и какое внушает раздражение, потому что вновь и вновь его повторял. Теперь же обстановка так накалилась, что Луэлла избегала делать мужу замечания: хватило бы одного слова, чтобы поторопить назревшую ссору.

Резким жестом Луэлла кинула на столик перчатки и сумочку. Муж, расслышав шум, обратил взгляд к прихожей.

– Это ты, дорогая?

– Да, дорогой.

Луэлла прошла в гостиную, шагнула в объятия мужа и принужденно его поцеловала.

Чарльз Хемпл ответил непривычно чопорным поцелуем и медленно развернул жену лицом к противоположному концу комнаты.

– Я пригласил к обеду гостя.

Увидев, что они не одни, Луэлла первым делом облегченно перевела дыхание; с очаровательной застенчивой улыбкой, сменившей натянутое выражение лица, она протянула гостю руку.

– Доктор Мун – моя жена.

Доктор, чуть старше Хемпла, с круглым бледным лицом, на котором слегка намечалась сеть морщин, вышел вперед, чтобы ответить на приветствие.

– Добрый вечер, миссис Хемпл. Надеюсь, я не нарушил ваши планы.

– Нет-нет, – поспешно заверила Луэлла. – Мне очень приятно, что вы разделите нашу трапезу. Мы совершенно одни.

Тут она вспомнила о своих сегодняшних намерениях и задумалась, не устроил ли Чарльз неуклюжую ловушку, чтобы удержать ее дома. Если это так, приманка выбрана неудачно. Этот человек… все в нем: лицо, низкий медленный голос, даже чуть залоснившееся, трехлетней носки платье – излучало усталое спокойствие.

Тем не менее Луэлла, извинившись, отправилась в кухню проследить за приготовлениями к обеду. По обыкновению, пара слуг была новая, нанятая на пробу. Ланч они приготовили плохо, сервировали тоже плохо – завтра нужно будет дать им расчет. Луэлла надеялась, что с ними поговорит Чарльз; она терпеть не могла увольнять слуг. Иногда они плакали, иногда держались нагло, но Чарльз умел с ними обходиться. Мужчин они всегда боятся.

Однако еда на плите пахла обнадеживающе. Луэлла распорядилась, какими воспользоваться тарелками, отперла буфет и достала бутылку дорогого кьянти. Потом она отправилась пожелать доброй ночи Чаку.

– Он хорошо себя вел? – спросила она няню, меж тем как Чак радостно вскарабкался ей на руки.

– Очень примерно. Мы сегодня долго гуляли в Центральном парке.

– Ну что за умница! – Луэлла восторженно расцеловала ребенка.

– И он ступил ногой в фонтан, нам пришлось взять такси и прямо домой, а там поменять ему ботиночек и чулочек.

– Хорошо. Обожди, Чак! – Луэлла расстегнула свои крупные желтые бусы и протянула их Чаку. – Не порви только мамины бусы. – Она обратилась к няне: – Пожалуйста, когда он уснет, спрячьте их в комод.

Уходя, она почувствовала легкую жалость к сыну: жизнь у него замкнутая и однообразная, как у всех детей, кто не родился в большой семье. Он настоящая лапочка – но только не в те дни, когда она за ним присматривает. Овал лица у него такой же, как у нее; иной раз, когда она прижимает его к сердцу, ее пробирает дрожь волнения и приходят мысли изменить свою жизнь.

У себя, в нарядной розовой спальне, Луэлла занялась своим лицом: вымылась и восстановила макияж. Ради доктора Муна не стоило менять платье, а кроме того, хотя она в этот день почти ничего не делала, на нее напала ужасная усталость. Луэлла вернулась в гостиную, и они пошли обедать.

– Какой у вас красивый дом, миссис Хемпл, – безразличным тоном произнес доктор Мун, – и позвольте вас поздравить, мальчуган у вас просто замечательный.

– Спасибо. Особенно приятно услышать такой комплимент от доктора. – Она помедлила. – Вы специализируетесь на детских болезнях?

– Я ни на чем не специализируюсь. Я занимаюсь общей практикой – таких медиков нынче кот наплакал.

– В Нью-Йорке, во всяком случае, кроме вас, не осталось никого, – заметил Чарльз.

Он начал нервно тереть себе лицо, и Луэлла, чтобы этого не видеть, перевела взгляд на доктора. Но когда Чарльз снова заговорил, ей пришлось тут же отвлечься от гостя.

– Собственно, – произнес вдруг Чарльз, – я пригласил доктора Муна, чтобы он сегодня побеседовал с тобой.

Луэлла выпрямилась на стуле.

– Со мной?

– Доктор Мун мой старый друг, и мне кажется, Луэлла, он мог бы сказать тебе кое-что полезное.

– Как так? – Луэлла попыталась рассмеяться, но была слишком поражена этим неприятным сюрпризом. – Ничего не понимаю. Я ни на что не жалуюсь. Я в жизни не чувствовала себя лучше.

Доктор Мун поднял глаза на Чарльза, ожидая разрешения заговорить. Чарльз кивнул, и его рука снова машинально потянулась к лицу.

– Ваш муж много мне рассказывал о неладах в вашей совместной жизни, – все тем же безразличным тоном проговорил доктор Мун. – Он хотел знать, не помогу ли я сгладить противоречия.

Щеки Луэллы пылали.