Новые мелодии печальных оркестров

– Слышите? – воскликнула девушка. – Это с «Миннегаги». Обед кончился.

С минуту оба вслушивались молча.

– Спасибо вам, – вдруг произнес Вэл.

– За что?

Вэл вряд ли отдавал себе отчет в том, что произнес эти слова вслух. Он испытывал благодарность к негромкому сочному звучанию духовых инструментов, которое доносил до него бриз; к теплому морю, бормотавшему невнятные жалобы вокруг носа яхты; к омывавшему их молочному сиянию звезд: все это, как он ощущал, возносило его ввысь легче, чем дуновение ветра.

– Восхитительно, – прошептала девушка.

– И что мы будем с этим делать?

– А мы должны что-то с этим делать? Я думала, мы будем просто сидеть и наслаждаться…

– Вы этого не думали, – мягко перебил ее Вэл. – Вы знаете, что мы должны что-то с этим делать. Я хочу вас любить – и вас это обрадует.

– Нет, не могу, – еле слышно выговорила девушка.

Она попыталась засмеяться, небрежно бросить какую-нибудь пустячную фразу, которая вернула бы ситуацию в безопасную гавань случайного флирта. Но было уже поздно. Вэл понимал, что музыка довершила начатое луной.

– Скажу вам правду. Вы – моя первая любовь. Мне семнадцать – столько же, сколько и вам, не больше.

В том факте, что они оказались ровесниками, было что-то совершенно обезоруживающее. Девушка почувствовала, что не в силах противостоять судьбе, столкнувшей их лицом к лицу. Палубные кресла заскрипели, и, когда оба они внезапно и по-детски качнулись навстречу друг другу, Вэл ощутил слабый, еле уловимый аромат духов.

III

Один раз он целовал девушку или не один – Вэл потом не мог припомнить, хотя прошло, наверное, не менее часа, как они сидели, тесно прижавшись друг к дружке, и он держал ее за руку. Самым удивительным в любви для него было то, что ни малейших примет пылкой страсти – терзаний, желания, отчаяния – он не испытывал: нет, любовь сулила ему только головокружительное обещание такого невероятного счастья в жизни, о каком он сроду не подозревал. Первая любовь – это была всего лишь первая любовь! Какой же тогда должна явиться любовь во всей своей полноте и во всей своей завершенности! Вэлу невдомек было, что нынешние его переживания – нежданное, небывалое смешение восторга и умиротворения – никогда больше не повторятся.

Музыка смолкла, а потом разлитую вокруг тишину нарушил мерный плеск весел. Девушка вскочила с места и напряженно вгляделась в даль.

– Послушайте! – торопливо произнесла она. – Вы должны назвать мне свое имя.

– Нет.

– Ну пожалуйста! – взмолилась она. – Ведь завтра я уезжаю.

Вэл молчал.

– Мне не хочется, чтобы вы меня забыли. Меня зовут…

– Я вас не забуду. Обещаю всегда о вас помнить. Даже если я кого-то полюблю, я всегда буду сравнивать ее с вами – моей первой любовью. До конца жизни память о вас не увянет в моем сердце.

– Да, я хочу, чтобы вы обо мне помнили, – судорожно пробормотала девушка. – О, наша встреча значила для меня гораздо больше, чем для вас, – гораздо больше.

Она стояла так близко к Вэлу, что он ощущал у себя на лице ее жаркое юное дыхание. Они снова качнулись навстречу друг другу. Вэл сжимал ее ладони и запястья в своих руках (как, вероятно, и полагалось) и целовал ее в губы. Поцелуй был, по его мнению, именно таким, какой был нужен, – романтическим, но в самую меру. Однако поцелуй этот таил в себе обещание других возможных в будущем поцелуев, и сердце у него слегка упало, когда он услышал, что к яхте приблизилась шлюпка, а это значило, что вернулось ее семейство. Вечеру пришел конец.

– Но это только начало, – твердил Вэл сам себе. – Вся моя жизнь будет похожа на сегодняшнюю ночь.

Девушка быстро говорила что-то вполголоса, и он силился вслушаться в ее слова:

– Вы должны узнать вот что: я замужем. Уже три месяца. Это и есть та самая ошибка, о которой я думала, когда вас привел сюда лунный свет. Сейчас вы все поймете.

Она умолкла, потому что шлюпка толкнулась в лестницу, ведущую на палубу, и снизу донесся мужской голос:

– Ты здесь, дорогая?

– Да.

– А чья это вторая шлюпка?

– Сюда по ошибке попал один из гостей миссис Джексон, и я задержала его на часик, чтобы он меня развлек.

Минуту спустя над палубой показался усталого вида мужчина лет шестидесяти с редкими седыми волосами. И только тогда Вэл осознал – правда, слишком поздно, – насколько ему это было не все равно.

IV

Когда сезон на Ривьере в мае закончился, Ростовы и все прочие русские заперли свои виллы и отправились проводить лето на север. Православные церкви закрылись, на подвалы с редкими винами навесили замки, а модный весенний лунный свет положили, так сказать, под сукно – дожидаться возвращения гостей.

– Следующей весной мы приедем снова, – повторяли все как нечто само собой разумеющееся.