Новые Миры Айзека Азимова. Том 5

— Вы бросили его не вертикально, мистер Модайн, — сказала Баранова.

— Нет, вертикально, — задыхаясь, возразил Модайн.

— По земным стандартам, — сказала Баранова. — Сложность в том, что у нас действует кориолисово ускорение — так мы его называем. Здесь, на внутренней поверхности Пятой мы двигаемся довольно быстро относительно оси, по большому кругу. Если вы бросаете мяч вверх, он приближается к оси, в ту область, где все предметы двигаются медленнее и по меньшему кругу. Однако мяч сохраняет первоначальную скорость, поэтому он устремляется вперед, а вы не можете его поймать. Если вы хотите до него добраться, его нужно бросить вверх и назад и тогда он к вам вернется, как бумеранг. Движение на Пятой подчиняется иным законам, чем на Земле.

— Полагаю, к этому со временем привыкаешь, — задумчиво проговорил Модайн.

— До конца — нет. Мы живем в экваториальном районе нашей маленькой сферы. Тут все движется быстрее и возникает ощущение нормальной силы тяготения. Вверху же, ближе к оси, или у полюсов, эта сила быстро уменьшается. Мы частенько бываем в тех районах, и нам каждый раз приходится помнить про кориолисово ускорение. У нас есть монорельсовые дороги, которые идут по спирали по направлению к обоим полюсам; находясь в пути, ощущаешь постоянный наклон в одну сторону.

Нужно довольно много времени, чтобы к этому привыкнуть, некоторым это так и не удается. Поэтому никому здесь жить не нравится.

— А вы можете каким-нибудь образом воздействовать на эффект искривления?

— Если замедлить вращение, то можно повлиять и на кориолисово ускорение, но тогда сила тяготения станет меньше, а этого-то как раз и нельзя делать.

— Плохо и так, и этак.

— Не совсем. Мы могли бы приспособиться к меньшей силе тяжести, если бы тренировались — каждый день в течение довольно продолжительного периода времени. А такие тренировки должны доставлять удовольствие. Люди не станут ежедневно заниматься гимнастикой, которая наводит тоску и заставляет их прикладывать серьезные усилия. Поэтому мы подумали, что нашу проблему могли бы решить полеты. В районах с низкой гравитацией, возле полюсов, люди становятся почти невесомыми. Так и кажется, что стоит немного помахать руками — и поднимешься в воздух. Если к каждой руке приделать легкие пластмассовые крылья, закрепленные гибкими стержнями, если эти крылья складывать и раскрывать, следуя определенному ритму, люди смогут летать, как птицы.

— А это сойдет за необходимое физическое упражнение?

— Конечно. Могу вас уверить, что летать очень трудно. Мышцы рук и плеч мало делают для того, чтобы вы оставались в воздухе, но они должны находиться в постоянном движении для маневрирования. И если подобными упражнениями заниматься регулярно, они поддерживают мышцы в тонусе и укрепляют кости. Но люди не желают летать.

— Я думал, они делают это с удовольствием.

— Так и было бы, — фыркнула Баранова, — если бы не приходилось прикладывать столько усилий. Проблема в том, что для равномерного, уверенного полета требуется умелая координация движений. Малейшая ошибка приводит к тому, что ты начинаешь падать, болтаться из стороны в сторону, и, естественно, тебя ужасно тошнит. Совсем немногим удается красиво и грациозно летать — вы видели подобных людей на голокассетах.

— Птицы не страдают морской болезнью.

— Птицы летают над полями, где действуют нормальные законы тяготения. В отличие от людей на Пятой.

Модайн нахмурился и погрузился в размышления.

— Не могу обещать вам, что вы хорошо выспитесь, — проговорила Баранова. — Первые ночи на станции многим доставляют серьезные неудобства. Однако я все же попрошу вас постараться как следует отдохнуть, потому что завтра мы отправляемся в районы, где проводятся полеты на крыльях.

Модайн довольно быстро понял, что имела в виду Баранова, когда говорила, что кориолисово ускорение может быть весьма неприятным. Маленький вагончик, который вез их по монорельсовой дороге в сторону полюса, казалось, все время соскальзывал влево, и у Чарльза постоянно возникало ощущение, будто то же самое проделывают и его внутренности. Он с такой силой вцепился в поручни, что костяшки его пальцев побелели.

— Мне очень жаль, — проговорила Баранова, — если бы мы ехали медленнее, вы бы чувствовали себя не так отвратительно, но мы вынуждены придерживаться графика движения.

— А вы к этому уже привыкли? — простонал Модайн.

— До некоторой степени. Но не до конца.

Он был счастлив, когда они в конце концов остановились; впрочем, радость его продолжалась совсем недолго. Модайну потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к ощущению, что он будто бы парит в воздухе. Каждый раз, когда модельер пытался сделать какое-нибудь движение, он спотыкался, но не падал, а медленно уплывал вперед или вверх, а потом постепенно возвращался на прежнее место. А когда он чисто инстинктивно начинал дергать ногами, становилось еще хуже.

Баранова предоставила ему возможность некоторое время самостоятельно справляться с непривычной ситуацией, потом догнала и медленно отвела назад.

— Некоторым это нравится, — сказала она.