Новые Мученики Российские

- "Вас Москва любит, вас Москва ждет" ... Но когда Владыка остался непреклонен и обнаружил понимание замыслов ГПУ, то агент сказал: "Приятно с умным человеком поговорить... А сколько вы имеете срока в Соловках? Три года?! Для Илариона три года! Так мало?!"

Действительно, к концу первого трехлетия он получил еще три года, при чем в качестве нового обвинения было предъявлено, конечно, для проформы, "разглашение государственных тайн", то есть, разглашение разговора его с агентом в Ярославской тюрьме. Так нас подслушивали. Обвинение же это нелепо, потому что Арх. Иларион не сотрудник ГПУ, никакие служебный тайны ему не могли доверяться и, наконец, подписку не разглашать сказанного ему, как это практикуется часто на допросах в ГПУ, он не давал.

В той же Ярославской тюрьме, агент ГПУ все-таки сумел получить от него письмо к м. Сергию о том, чтобы последний не занимался каноническими прещениями по адресу григорьевцев. Григорьевцы, конечно, по этому поводу не мало ликовали, а Арх. Иларион, возвратившись в Соловки, поскорбел. Часто, прерывая какие-то свои мысли, он говорил нам вслух:

- "Вот, григорьевцы говорят, что Иларион за нас, а Иларион опять в Соловках" ...

Сам Арх. Иларион делал ошибки; это тот, кто самоотверженно боролся с безбожием и церковным расколом, неустанно проповедывал против них в церквах, проводил блестящие публичные диспуты с представителями того и другого, организовывал отнятие храмов у обновленцев, свидетельствовал истину на допросах в самой тюрьме среди посулов и угроз, когда столько в такой обстановке пали и сдались.

Не сделать ошибок было трудно.

Характеризовать как-нибудь поподробнее все обманы, ложь, наглое бесстыдство, притворство и лицемерие, провокационные выходки и прочие подлости агентов власти даже Арх. Иларион не умел. Когда касался разговор отношений власти к церковному управлению, то он говорил: "Надо побыть в этой обстановке хотя немного, а так не опишешь. Это, воочию сам сатана".

{132} Враг предлагал компромиссы, обещал возможность свободы для церкви и церковной деятельности на известных условиях, вовлекал в известную политику, имя в виду добиться своих целей, уступок с нашей стороны, а со своей стороны ничего не дать, обмануть. И это ему удавалось.

Большинство иерархов, находившихся еще на свободе, были людьми самоотверженными, а попавшие в тюрьмы и лагеря готовы были оставаться здесь еще и еще, но ничего не сдавать врагу. Но опасность подкрадывалась в расчетах пользы церкви, в надеждах на умную политику, которую предлагал враг. И apxиeп. Иларион, например, в той же тюрьме, прямо укоряя агента ГПУ за нелепый союз власти с обновленцами, в тоже время, можно сказать, бессознательно, подавал агенту мысль, что не лучше ли заключить союз с Православною Церковью и поддержать ее. Тогда же, мол, и настоящая, по крайней мере, авторитетная Церковь поддержит советскую власть. Он, конечно, не предполагал, что будет это стоить Церкви в смысл сохранения истины и морали и что за эту услугу гонения на нее не прекратятся.

Коварство врага лишало решительности и прямоты и такой человек, как арх. Иларион, шел на компромиссы и делал ошибки.

Он читал лекцию о совместимости христианства и социализма, когда агент ГПУ требовал от него доказать этим, что он не контрреволюционер. Правда, потом чекист ему говорил: "На любимые темы вы легко говорите, а вот здесь-то как будто кто клещами вытягивал у вас слова"... Он же именно был один из (двух) сторонников отречения Патриарха от власти. На столько кратко, хотя и остро занимал этот вопрос церковное управление и на столько быстро и сам apxиeп. Иларион сознал свою ошибку, что об этой его позиции далеко не все и среди епископата знали. Не без его влияния, хотя и на весьма малое время, был заведен Патриархом совершенно несбыточный в Русской Церкви новый стиль. Главный свидетель планов ГПУ по уловлению Церкви в большевицкие сети, он менее всех был склонен осудить первоиеpapxa за неполезные для Церкви поступки. В соглашении м. Сергия с властью ничего не видел особенного, ошибся ли м. Сергий или поступил с практическим расчетом, арх. Иларион не строго судил об отношениях главы Церкви с властью.

И такое, если не одобрительное, то безразличное отношение к церковной политике м. Сергия не помогло apxиeп. Илариону. Он не был выпущен на свободу и тогда, когда советская власть получила поддержку авторитетной церковной власти. Только теперь то и началось полное, ничем несдерживаемое гонение, приведшее Церковь к совершенному изнеможению.