Новые перепевы старых мотивов

Итак, не развитие «идей» и «принципов» и перипетий «сердечной драмы» – составляют истинное содержание произведения г-жи А. Вербицкой… Роман развертывается. Автор набрасывает одну за другой сцены во вкусе старых мастеров. Есть в романе и сцены свиданий, и сцены с перехваченными письмами, и сцены с ядом, и эффектные встречи соперников и т. д.

Герой и героиня то бродят по картинным выставкам, то в тихий вечер целыми часами они наслаждаются музыкой: героиня играет Шопена и Шумана, поет романсы Чайковского; герой сидит в мечтательной позе, с «вдохновенно горящими глазами» и пылкую душу его опутывают «яркие и нежные, как шелк, нити»… То автор переносит своих героев в парк, дремлющий под пологом летней ночи: герой и героиня, в самом уединенном уголке парка, сидят безмолвные на скамейке и переживают блаженные минуты первых ласк.

Финал романа также совершенно во вкусе старинных произведений. Героиня, принужденная расстаться с избранником своего сердца, душевно измученная и надломленная, кончает самоубийством: принимает раствор сильного яда.

Сам автор объясняет ее гибель тем, что она поставила перед собой слишком узкую цель: «героиня, поставившая себе узкую задачу – материальной независимости – неминуемо гибнет, бессильная для более крупных задач современности и разочарованная в своей узкой идее». Но, на самом деле, весь ход повести не допускает подобного объяснения. Как автор дает понять, героиня повести была знакома не только с «узкой идеей» материальной независимости: «избранник ее сердца» познакомил ее с широкими общественными горизонтами; но как отнеслась героиня к этим «широким горизонтам, – повторяем, – автор не открыл читателям, не открыл он также причины, почему героиня не усвоила должным образом идей своего «избранника». И настоящей причиной катастрофы является вовсе не разочарование в «узкой идее», а просто неудачный оборот «сердечной истории»…

Так, мы имеем перед собой пример произведения, скроенного по старому типу, но обновленного с внешней стороны «идейным» колоритом.

Можно привести другой пример подобного же рода. Мы говорим о рассказе «Эстетика».[2]

Герой рассказа студент Сомов, приехавший учиться в московский университет с Дона, в глуши южного побережья, поселившийся в Ляпинке, изнывающий в тоске одиночества.

Однажды в зале театра товарищи указали ему на нарядную, красивую женщину, окруженную толпой поклонников: это была известная беллетристка Горжельская, автор книги «Гаснущие искры». В «Гаснущих искрах» трогательно и талантливо описывались «страдания маленьких людей»:

мытарства курсистки, заброшенной в столицу, без друзей и родных, незаметные слезы бонн и гувернанток, мечты подростка мастерицы, грубо разбитые на мостовой, среди пьяного разгула, робкие грезы еврейчика музыканта, измученного насмешниками и нуждой, всеми гонимого, но в страстной любви к искусству черпающего свои силы и утешение…

Сомов читал эту книгу и был ею восхищен: эта книга точно была написана о нем самом. И он не считал чужим себе автора этой книги. Он представлял себе автора ее в образе скромной, «молодой, утомленной, со скорбным и увядшим лицом девушки»… Теперь он видит перед собой светскую даму… «Она была одета со вкусом, почти богато, в каком-то светлом платье. У нее была прическа, закрывавшая пышными завитками лоб и уши, прическа модная, эффектная, умышленно небрежная»… Сомов был очарован промелькнувшим перед ним видением.

Прошел год. Столица взяла свое: в трудной борьбе за существование Сомов надорвал свои физические силы, осунулся, стал кашлять. По-прежнему он был одинок. По-прежнему, как кумиру, поклонялся Горжельской. Наконец, ему удалось познакомиться с знаменитой писательницей, получил даже доступ в ее дом. Но Горжельская, вечно окруженная своими поклонниками и ухаживателями, не замечала того, что творится в душе Сомова. Ко всем окружающим она вообще была равнодушна; исключительно отдавая свою душу «великому» искусству, она не хотела размениваться на мелкие чувства, на участие и сочувствие к окружающим; за исключением пренебрежительного, легкого кокетства по отношению к окружающим она не допускала. На бедного же студента она не обращала почти никакого внимания.

Она не приняла студента, когда тот пришел к ней однажды за дружеским советом, за словом участия и одобрения. Только, когда она узнала, что Сомов лежит на больничной койке в последнем градусе чахотки, в ней шевельнулось чувство сострадания. Она отправилась в больницу. Но Сомов с презрением отвернулся от нее…

В рассказе, содержание которого мы сейчас изложили, нет романтической истории в точном смысле этого слова. Героя связывает с героиней иное чувство, чем чувство обыкновенной «любви». Платоническое, рыцарское поклонение женщине – вот о чем говорит каждая страница этого рассказа.

А обращение к подобной теме – есть обращение к традициям старой литературы. Опять «новые» люди живут в произведениях г-жи А. Вербицкой, одухотворенные чувствами и настроениями прошлого.

«Курьер», 1901 г., № 285