Новые праздники

12.07.97.

Опять привет!

Сегодня 13 июля. Опять пишу тебе письмо. Потому что каждый день, каждую секунду что-то меняется в мире. Естественно, хаотично. То к лучшему, то напротив. Я тебе все время пишу и с тобой разговариваю. Это происходит автоматически. Просто уже довольно давно мой процесс внутреннего разговора является длинным монологом, который на самом деле является частью диалога с тобой.

Все время все меняется, и все время что-то уходит из под ног, всё время все слова мои нужно подкреплять каким-то контекстом, а сам контекст другим контекстом. Я поэтому-то и не люблю слова и искусство. Человек не должен переставать стремиться к Абсолюту. Пусть он недостижим и «пусть сладость от того, что не вместе», но только в этом стремлении к недостижимому можно ещё как-то перебиваться, то есть, собственно, жить.

Конечно, наверно, я выбрал неверный тон для предыдущих страниц. такое уж было настроение. Все так устроены, isn’t it?

Конечно, во всём всегда можно найти что-то хорошее. Лишь бы искать хотелось. На самом деле, мы просто вполне авторитарно выбираем для себя, над чем ставить плюсы, а над чем минусы. И я все-таки думаю, что опять же все зависит от настроения.

Ведь, например, если знать лично Тхоржеского, если тем более любить его, то само собой разумеется, что все его тексты заиграют совсем иными красками; во всём появится жизнь, глубина и т.д.

Конечно, идеи Акуленко будут выглядеть более состоятельными, если ознакомлению с ними предшествовала какая-нибудь ситуация знакомства, в ходе которой она могла проявить себя в высшей степени обаятельным человеком.

А если, скажем, с товарищем Лапинским ночью на прокуренной кухне посидеть, да ещё и за жизнь поболтать или, как ты говоришь, за Бога, то «LUDI» – действительно вполне искренне покажутся чем-то сопоставимым с «Божественной комедией» или «Мертвыми душами».

С другой стороны, если с детства знать, к примеру, того же Ролана Барта или там Бахтина, знать, что у него там, допустим, носки воняют или с женщинами не лады, то все его творчество будет восприниматься какой-то хуйней и всегда, что бы он вновь ни придумал, найдется тысяча аргументов против того, что это хорошо.

Это все, естественно, банальные истины, но люди, по моему мнению, тем и отличаются, что одни из них в качестве определяющей жизнеидеи выбирают одни банальные истины, а другие – другие.

Вообще, у меня сейчас не самый лучший период для того, чтобы высказывать о чем-либо свое мнение. Я очень сильно запутался. Я очень легко могу сейчас ошибиться и точно знаю, точней, конечно, не знаю, а чувствую, или даже лучше сказать мне кажется (довольно давно), что мне сейчас лучше воздерживаться от каких-то строгих идеологий, независимо от того, об искусстве ли речь или вообще о чем-то там ещё. Словом, я сейчас слишком занят собственным физическим выживанием и выживанием в качестве вообще творческой единицы, чтобы иметь наглость кого-то или о чем-то судить. Поэтому я и прикрыл все собственные общественные инициативы. Кроме того, мне с некоторых пор кажется, что лучше таких людей, как я, постепенно уничтожать, потому что когда пытаюсь отвечать не только за себя, я очень легко и быстро перехожу опять же банальные нравственные границы (прежде всего, как ты понимаешь, свои же собственные). Общественная деятельность для меня – это, как красная тряпка для быка.

К тому же, все-таки, если быть честным, а я думаю, что с тобой мне лучше быть честным, все-таки все, что я пишу в течение последних лет, начиная с «Псевдо» – это все-таки осознанная опозиция тому, что ты мне прислала. Я искренне хочу другого в мире, в искусстве и в себе самом. То есть, это, конечно, в том случае, если вообще имеет смысл заставлять себя вновь чего-то хотеть, поскольку душа моя последнее время чего-то уже ничего не хочет, кроме отдохновения, которого я при этом все ещё никак не заслужу. Может я его вообще никогда не заслужу. Я не знаю.Я скучаю по тебе. Хотя этого нельзя говорить, потому что нет шансов. В сущности, мы уже почти полтора года ничего друг о друге не знаем, и даже когда говорим по телефону, заняты только тем, чтобы произвести друг на друга какое-то впечатление, а точнее, чтобы его как раз не произвести.

Может, я ошибаюсь. Я, вообще, наверно, рожден, чтобы ошибаться. А может и нет. Я все-таки до сих пор не понимаю, потому что нет указаний в эмоционально-чувственной сфере, безнадежно ли все или это так затянулся испытательный срок.

Не знаю.

Ваня Марковский, которого я тебе посылаю, мне очень дорог и как человек и вообще. Гавриловский цикл «Поль и Анна» по-моему тоже хорош. Но ты знаешь, по-моему то, что ты назвала в прошлый раз незрелостью – это в большинстве случаев все-таки жизненная и эстетическая позиция, поскольку отдельные люди, которых ты мне прислала показались мне чудовищно инфантильными по сравнению даже с Данилой Давыдовым. Уж даже начинаешь думать, не легла ли где-то между 68-м и 75-м годами рождения черта между поколениями.