Новые приключения искателей сокровищ

Но Освальд не скажет, как называется школа Арчибальда, ведь другим мальчикам может не понравиться, если мои читатели узнают, что вместе с ними учится такой скверный парень.

– Когда он вернется в школу, – продолжал Ноэль, – я вложу стих в конверт, наклею марку и отправлю ему, а потом…

– Скорее! – крикнула Элис. – Бард разбойников, торопись в пещеру, пока не поздно.

Мы рванули наверх, надели тапочки, поверх них – носки и притащили из спальни девочек стул с высокой спинкой. Пока остальные крепко держали стул, Освальд ловко взобрался на его высокую спинку, открыл люк и забрался в тайник между крышей и потолком (мальчики из «Сталки и компании»[2] узнали о таком тайнике случайно, к своей радости и удивлению, но мы о своем знаем с незапамятных времен).

Потом стул вернули на место, и Освальд спустил веревочную лестницу, которую мы смастерили из бельевой веревки и бамбуковых тростей. Однажды дядя рассказал нам, как леди-миссионерку заперли во дворце раджи, и кто-то пустил ей в окошко стрелу, привязав к древку бечевку. Стрела могла ее убить, но не убила, леди втащила в окно бечевку с прикрепленной к ней лестницей и сбежала. Мы сделали лестницу специально для чердака; никто никогда не запрещал нам мастерить такие штуки.

Остальные поднялись по веревочной лестнице (она была частично бамбуковой, но «веревочная» говорить короче), и мы закрыли люк.

Наверху очень весело. Там две большие цистерны и одно маленькое окошко в фронтоне, через которое проникает достаточно света. Пол сделан из штукатурки, а поперек него идут балки, на которых тут и там уложены доски. Конечно, если пойти по штукатурке, нога провалится в комнату внизу.

Мы очень весело, шепотом, играли, а Ноэль сидел у маленького окошка и радостно изображал барда разбойников. Цистерны играли роль камней, за которыми мы прятались. Но самое веселое началось, когда мы услышали, как Арчибальд кричит:

– Эй! Малыши, вы где?

Мы замерли, как мыши, и услышали, как Джейн говорит, что мы, должно быть, ушли. Это Джейн не получила вовремя письмо, и это ее фартук испачкали чернилами.

Потом мы услышали, как Арчибальд ходит по всему дому и ищет нас. Отец был на работе, дядя – в своем клубе, а мы – наверху. Арчибальд остался совсем один. Мы могли бы часами наслаждаться его замешательством и растерянностью, но как раз в тот момент, когда Арчибальд стоял на лестничной площадке под нами, Ноэль случайно чихнул – у него случается насморк из-за любого пустяка, а чихает он громче, чем любой из моих знакомых мальчишек его возраста.

– Я знаю, где вы, – сказал Арчибальд. – Дайте-ка мне туда подняться.

Мы осторожно промолчали. Тогда он сказал:

– Ладно, я пошел за стремянкой.

Этого нам не хотелось. Нам не запрещали делать веревочные лестницы и играть на чердаке, но, если он принесет стремянку, Джейн узнает о нашем тайнике, а есть вещи, которыми предпочитаешь не делиться. Поэтому Освальд открыл люк и, прищурившись, посмотрел вниз. Там стоял Арчибальд с его идиотской стрижкой.

– Мы позволим тебе подняться, если ты пообещаешь нас не выдавать.

Он пообещал, и мы спустили веревочную лестницу. Сейчас вы поймете, каким мальчиком он был, потому что стоило ему подняться, как он начал ворчать из-за того, что пришлось лезть по лестнице. Потом ему захотелось поиграть с краном. Но Освальд знает, что лучше этого не делать.

– Осмелюсь предположить, что вам, маленьким деткам, запрещают трогать краны, – сказал Арчибальд. – Но я знаю о сантехнике все.

Освальд не смог удержаться и тоже немного поиграл с трубами и краном. Потом мы спустились вниз. Все шансы и дальше играть в разбойников улетучились.

На следующий день, в воскресенье, выяснилось, что с потолка течет. Текло медленно, но верно, и в понедельник утром послали за сантехником. Освальд не знает, случилась ли течь из-за Арчибальда, зато знает, что произошло после.

Думаю, наш несносный кузен нашел стихотворение, которое начал сочинять о нем Ноэль, и подло прочитал без спросу. Вместо того чтобы поговорить об этом с Ноэлем, он начал подлизываться к нему и дал ему авторучку за шесть пенсов. Авторучка понравилась Ноэлю, хотя ему не стоит пытаться писать стихи чем-то кроме карандаша, ведь он всегда облизывает кончик того, чем пишет, а чернила, наверное, ядовиты.

После обеда Арчибальд с Ноэлем совсем сдружились и куда-то ушли вместе. Вернувшись, Ноэль почему-то очень важничал, но не сказал нам почему, а Арчибальд ухмылялся так, что Освальду захотелось дать ему подзатыльник.

Совершенно неожиданно мирную тишину счастливого дома в Блэкхите нарушили крики. Слуги бегали со швабрами и ведрами, вода потоком лилась с потолка дядиной комнаты, а Ноэль побледнел, посмотрел на нашего непривлекательного кузена и сказал:

– Пусть он уйдет.

Элис обняла Ноэля и сказала:

– Уходи, Арчибальд.

Но тот никуда не ушел.

Тогда Ноэль заявил, что жалеет, что родился на свет, и, дескать, что скажет отец.

– В чем дело, Ноэль? – спросила Элис. – Просто скажи нам, и мы все за тебя заступимся. Что он натворил?

– Вы не позволите ему меня обидеть, если я расскажу?

– Держи язык за зубами, – велел Арчибальд.