Новые приключения Майкрофта Холмса

– Да-да, знаю. Но меня беспокоит, что Братство сумело зайти так далеко, если это действительно Братство, – сказал я, подчеркнув последние слова.

– Не сомневайтесь в этом, – заявил Холмс. – Только нездоровье помешало Якобу Браатену побывать в Стамбуле. – Он покачал головой. – Вы не можете игнорировать опасность, которую он собой представляет. Очевидно, что он применял насилие, шантаж, вымогательство – словом, не пренебрегал никакими средствами для достижения целей Братства. Разумеется, он использовал устрашение и подкуп, чему вы сами были свидетелем. Не сомневаюсь, он способен на любую гнусность.

– В том числе и на создание шайки работорговцев? Или вы привели ее лишь в качестве иллюстрации, а не… – Я не закончил фразу.

– Конечно, я не случайно о ней заговорил. Около месяца назад до меня дошли сведения о подпольной торговле проститутками. Способа уведомить об этом власти я не нашел, поскольку не мог подвести человека, который многим рисковал, сообщая мне о шайке. В противном случае мне пришлось бы настоять на поимке преступников и тем самым оповестить Братство, что мы все знаем. Они, разумеется, свернули бы деятельность шайки, но лишь затем, чтобы перенести ее в другое место, обнаружить которое было бы очень непросто. – Он устремил задумчивый взгляд на огонь. – У меня нет ни малейшего желания рисковать своими агентами, если я не могу их защитить. Братство жестоко расправляется с изменниками в назидание остальным.

Я вспомнил, как он рассказывал мне о тех временах, когда его, правительственного агента, внедрили в Братство. Однако он до сих пор не поведал о том, как сумел избежать расправы.

– Вы испытали это на собственном опыте, не так ли?

– Да, Гатри, верно, – холодно проговорил Холмс. – Я не желаю подвергать кого-то опасности. Во всяком случае, когда мы имеет дело с Братством. А тут мне пришлось бы назвать имена своих осведомителей. – Он взял перечень, который я составлял по его заданию. – Мне нужно будет просмотреть списки пассажиров этих судов. Впрочем, готов спорить на что угодно, мистера Керема среди них нет.

– Но он ведь говорил нам, что забронировал каюту на корабле, который должен был отплыть вчера, – напомнил я.

– И вы ему поверили? – недоверчиво возразил Холмс. – Гатри, я-то думал, вы уже уяснили, с кем мы имеем дело. У него были все основания лгать и никаких оснований говорить правду. – Он ущипнул себя пальцами за переносицу. – Нет, боюсь, Халиля Керема мы больше никогда не увидим – по крайней мере, под этим именем.

Я покачал головой:

– Если хотите, я сам обойду конторы всех судовладельцев и наведу справки.

– Нет, вы нужны мне здесь. Я пошлю кого-нибудь из молодых сотрудников Адмиралтейства. Им в любой конторе уделят куда больше внимания, чем вам, – напрямик объяснил Холмс. Он хотел продолжить, но тут у входа громко постучали, и Тьерс отправился открывать настойчивому посетителю. – Это Саттон вернулся, – сказал Холмс.

– Вовремя, – ответил я, взглянув на часы, что висели над французским секретером: было десять минут третьего.

Тут до нас донесся голос самого Саттона, который воскликнул, ни к кому в особенности не обращаясь:

– Беатрис Мазеруэлл – мегера!

Холмс встал и подошел к двери кабинета.

– Почему же, мой мальчик? – поинтересовался он.

– Она хочет изменить сцену хождения во сне и добавить собственные строчки – собственные строчки! – От возмущения Саттон орал во все горло, словно хотел, чтобы его слова долетели до галерки.

– Боже правый! – воскликнул Холмс, стараясь сохранить серьезный вид.

– Вы можете смеяться, сэр, – ответил Саттон, входя в кабинет, – но это вам не безделки Колли Сиббера или Ванбру[30]. Это одна из самых прославленных пьес Шекспира! Неважно, что́ она себе воображает. Беатрис Мазеруэлл не имеет права изменять текст и не убедит зрителей, будто ее выдумки достойны пера Шекспира! – Он рухнул в свое любимое кресло. – Вы бы слышали, чего она наговорила, когда режиссер ей отказал! Такого и базарная торговка себе не позволит.

– Ладно, ладно, спектакль уже почти сошел со сцены, – попытался утешить Холмс.

– Да. И я не хочу, чтобы потом говорили, что последние представления были испорчены исполнительницей роли леди Макбет, которая импровизировала в самой известной сцене своей героини. – Он взмахнул руками. – Все шло так хорошо, и вот нате вам! Чего еще нам ждать, спрашиваю я вас? Не зря толкуют, что эта пьеса проклята.

– Не принимайте все близко к сердцу, Эдмунд, – с невозмутимым спокойствием посоветовал Холмс. – Вы добились заслуженного признания, и теперь даже причуды ведущей актрисы не бросят на вас тень.

– Хотел бы я в это верить, – проворчал Саттон. – Но актерское искусство – это не просто талант и его достижения. Это гораздо сложнее. – Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Мне бы не помешал глоток бренди, если можно.

– Разумеется, – ответил Холмс. Он достал бокал, прошел в гостиную, налил из стоявшего там графина щедрую порцию бренди и, вернувшись, передал ее Саттону: – Вот, возьмите. Это вас успокоит.