Новые приключения Шерлока Холмса

— Не знаю, что случилось, мистер Холмс. Общий план холма вышел очень даже отчетливо, что и немудрено при таком ясном утре. Но все четыре пластинки, на которые я снимал курган, испорчены. Вот взгляните.

И он выложил на стол коробку с пластинками.

Холмс по очереди рассмотрел их на свет, повернувшись к окну и одну за другой передавая их мне. Две являли собой замечательную панораму Эддлтонской пустоши, однако на остальных просматривались только завитки тумана.

— Но Эдгар говорил, что с его пластинками произошло то же самое! — воскликнул я.

— Именно так, — произнес Холмс. — А значит, наше дело раскрыто. Я чрезвычайно признателен вам, мистер Свейн.

Смущенный фотограф взял деньги, предложенные Холмсом, поблагодарил его и поспешно ретировался, словно опасаясь, как бы мой друг не передумал.

После кофе Холмс вынул часы.

— Мы еще можем успеть на дневной экспресс, идущий в Лондон, — заметил он. — Будьте любезны, попросите мальчика принести наш багаж и счет.

По пути в Лондон мой друг очень остроумно рассуждал об анархистах и отравителях, о жаргоне преступного мира и о тысяче других предметов, но я слушал его лишь вполуха, поскольку мой мозг буквально кипел, пытаясь извлечь какой-то смысл из подробностей этого расследования, которое Шерлок Холмс, судя по всему, считал удачно завершенным. Наконец я не выдержал.

— Холмс! — вскричал я. — Меня еще никогда так не озадачивало ни одно ваше расследование. Ради всего святого, в чем суть дела?

Он засмеялся.

— А помните, — проговорил он, — еще на заре нашего знакомства вы спорили с моим утверждением, что путем дедукции можно логически вывести существование океана из одной-единственной песчинки?

— Верно, — согласился я, — но тогда я еще плохо знал ваши замечательные методы.

— Боюсь, что вы и теперь их плохо знаете, — произнес он. — Мне только что довелось поучаствовать в одном из самых приятных расследований, какие я могу припомнить. Приятных, ибо мне пришлось допустить существование чего-то такого, чего я никогда не видел, и затем выстроить картину его перемещений и оценить его влияние. И все это — лишь путем умозаключений.

— Мне за вами не угнаться, — проворчал я.

— Вглядитесь в сплетение линий, — призвал меня Холмс.

— Сплетение линий на сосуде? — уточнил я. — А что в них такого особенного?

— Нет, Ватсон, — вздохнул он. — Я говорю о линиях, в которые выстраивались факты по мере того, как мы их получали. Он наклонился вперед. — Давайте начнем с самого начала. Газеты заверили нас, что на Черном кургане никогда не лежит снег и не растет трава. Признаться, я счел это легендой или преувеличением, однако вы слышали, как Эдгар подтвердил это. Какое предположение вы сделали?

Я сознался, что у меня не возникло в связи с этим решительно никаких мыслей.

— Ватсон! — укоризненно произнес Холмс. — Вы бывали в шахтерских районах. Вы видели угольные отвалы, на которых не растет трава и не лежит снег.

— Но это из-за того, что внутри них тлеет огонь, — заметил я. — Обычная почва не может тлеть, Холмс.

— Так и есть, Ватсон. Но эта аналогия привела меня к следующей мысли: возможно, из холма исходит некое излучение, согревающее поверхность кургана, однако препятствующее росту травы.

— И какой же у него может быть источник? — поинтересовался я.

— Признаться, вначале я терялся в догадках. Но потом вспомнил о смоляной обманке.

— Смоляная обманка? — повторил я. — Господи помилуй, это еще что?

— Ее называют еще уранитом или урановой смолкой. Кое-где эту смолку находят в земле. Немецкие шахтеры уже несколько столетий знают о ней и боятся ее, потому что им известно: она вызывает ожоги и тошноту. Помните, как я недавно рассказывал вам о моих экспериментах с производными каменноугольной смолы в лабораториях французского Монпелье?

— Конечно.

— Среди моих тамошних коллег оказался французский специалист по электромагнетизму Жак Кюри. Он познакомил меня с группой выдающихся ученых, у которых имеются свои теории насчет нашего загадочного вещества. Это месье Беккерель, а также брат Жака Кюри по имени Пьер, а еще Мария Склодовская — очень целеустремленная и умная молодая дама польского происхождения, помощница и невеста Пьера. И все они считают, что урановая смолка испускает потоки неких частиц, которые способны влиять на окружающие предметы.

— Бог ты мой! — воскликнул я. — Это больше смахивает на колдовство, чем на подлинную науку.

— Уверяю вас, они все — первоклассные ученые, Ватсон. Мне пришло в голову, что при дальнейшем расследовании можно принять как допущение, что они правы и что строители нашего кургана спрятали внутри него урановую смолку или нечто в этом роде.

Он ненадолго умолк, а затем продолжил: